– И никаких животных, – усмехнулась Марида. – Чудью тут и не пахнет.
Зато стоял крепкий аромат машинного масла и алхимических смесей.
– Судя по тому, что станки работают на прайме, мастерскую оснастили несколько лет назад, и к старой империи она не имеет никакого отношения.
– Тебе виднее.
Адорнийцы в технике не разбирались, и Марида легко могла спутать фрезерный станок со швейной машинкой.
– Вот именно.
– Ты можешь сказать, что здесь делали?
– К сожалению, нет. – Карлос внимательно оглядел мастерскую, инструмент, несколько недоделанных деталей, но вынужден был признать, что его знаний недостаточно. – Единственное, что понятно: здесь изготавливали отдельные части сложного механизма.
«Для Праймашины?»
«Если бы я знал, что это такое, я смог бы ответить…»
– Тогда пойдем дальше, – предложила адорнийка, распахивая дверь.
Следующее помещение оказалось кабинетом, точнее, кабинетом, совмещенным с алхимической лабораторией. Он занимал большой, не меньше, чем мастерская, зал, вдоль всех стен которого уходили под потолки книжные шкафы. Главный стол, возле которого Карлос заметил роскошное резное кресло, был завален пергаментными свитками, а весь центр зала был заставлен алхимическими устройствами, разобраться в хитросплетении которых не представлялось возможным.
Кабинет выглядел практично, по-деловому, единственной красивой деталью интерьера было кресло у главного стола, вся остальная мебель оказалась весьма грубой, и это дало Мариде право презрительно скривиться:
– Убого даже для доктов.
– Разбираешься в интерьерах?
– Я видела кабинеты адорнийских ученых.
– Такие бывают?
– Ученые или кабинеты?
– И то, и другое.
– Не надо считать нас дикарями, – негромко произнесла девушка. Пикировка пикировкой, но даже игривое подшучивание должно оставаться в определенных рамках. – Мы идем другим путем, но это наше право, правда?
– Правда, – не стал спорить Карлос.
В конце концов, достижения адорнийских магов не сильно уступали разработкам доктских ученых, и их эксперименты с праймом можно было назвать наукой. С натяжкой, конечно, но можно.
– Так вот, в кабинетах адорнийских ученых гораздо красивее, чем здесь. В нашей культуре ценится совершенство, адорнийцы не смогли бы думать в окружении…
– Книг, – подсказал Карлос.
– Просто: в этом окружении, – поправилась девушка. – Здесь слишком мрачно.
– Не забывай, что мы внутри огромной скалы.
– Вот именно! Зачем лезть под землю? – Только сейчас Марида поняла, как сильно давило на нее путешествие по мрачному подземелью. – Хочешь построить тайное укрытие? Пожалуйста – строй посреди густого леса, в непроходимой чаще, но на поверхности, понимаешь, Карлос? Наверху! Чтобы дышать свежим воздухом, наслаждаться восходом солнца и чтобы ветви деревьев стучали в окна. Как можно жить под землей?
Молодой лорд хотел рассмеяться, пошутить насчет «лесных жителей», но прикусил язык. Понял, что девушка была с ним искренна, сказала, как думала, как другу, и потому ответил очень серьезно:
– Я не знаю, зачем полезли под землю ребята из старой империи, но у последнего владельца этой лаборатории была веская причина таиться.
– Ах да, это же твой друг…
«Друг? Любопытное предположение. Он, конечно, доверился мне, крепко доверился, но называть его другом я бы поостерегся. Я был ему нужен, как, впрочем, и он мне».
– Близкий знакомый, – поправил девушку Карлос.
– И кто же он?
– Безвариат Сотрапезник.
Юноша ожидал удивленного восклицания, а увидел недоуменный взгляд, и лишь тогда сообразил, что для адорнийки это имя ничего не означает. Пришлось пуститься в объяснения:
– Безвариат Сотрапезник – величайший ученый Доктской империи, можно сказать, что именно он был творцом нашей победы в Войне за Туманную Рощу.
Такое представление вызвало у южанки понятный интерес, смешанный с удивлением:
– Ты говоришь о лысом заморыше, что ждал нас у тюрьмы и умер по дороге сюда?
– Ага.
Карлос и сам с трудом верил в то, что говорит, но был уверен, что не ошибается.
– В таком случае, я должна его ненавидеть, – задумчиво протянула Марида.
– Теоретически ты должна ненавидеть любого докта, – тихо уточнил юноша.
Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, а потом адорнийка качнула головой:
– Нет, не любого.
И отвернулась.
«Что я делаю? Что?!»
Вот так, наверное, и начинает рушиться привычный мир, четко поделенный на черное и белое, на друзей и врагов: ты случайно встречаешь человека из другого лагеря, узнаешь его, а потом… потом понимаешь, что никакая сила на свете не заставит тебя его убить.
Почему так происходит?
Наверное, потому, что все мы, и адорнийцы, и докты, – люди, и ненависть не является для нас нормальным состоянием. Мы готовы дружить. Подшучивать друг над другом. Готовы быть соседями…
– Последние годы Безвариат жил в Фихтере, – продолжил Карлос, чтобы заполнить неловкую паузу. – А пару месяцев назад прошел слух, что его убили.
– Мне показалось, это случилось несколько позже, – улыбнулась Марида. – Пару часов назад.
– Полагаю, Безвариат сумел обмануть леди Кобрин, – медленно ответил юноша, нащупывая лежащий в кармане медальон.
– А что за веская причина заставила Собутыльника…
– Сотрапезника. – Молодой лорд внимательно посмотрел на девушку. – Ты запомнила имя, Марида, не надо его перевирать. Враг он Адорнии или нет, Безвариат заслуживает уважения. Он – гений.
– Хорошо, пусть так. – «Почему я согласилась?» – Что за веская причина заставила Сотрапезника прятаться?
Марида не надеялась услышать ответ, в конце концов, она и так выудила из Карлоса гораздо больше, чем рассказала сама, но юноша спокойно произнес:
– Помнишь, я говорил, что знаю часть тайны леди Кобрин?
«Он мне верит! Уйма прайма, он мне верит!»
– Конечно.
– Эта часть – название. Праймашина.
– Праймашина?
– Да, – подтвердил Карлос. – Я думаю, Безвариат создавал для леди Кобрин некое устройство. Не знаю, для чего оно предназначено, но мы говорим о гении, а значит, Праймашина может оказаться чем-то невероятным.
– Оружие? – предположила адорнийка.
Юноша с сомнением покачал головой:
– Возможно.
