Геральт почти терял сознание.
Его грубо усадили в кресло с высокой спинкой, и ведьмак наконец-то сумел увидеть тех, кто его сюда приволок, сокрушая подмышки лапищами.
Он помнил великанского огрокраснолюда Микиту, охранника Пираля Пратта. Эти двое слегка на него походили, могли бы, если прищуриться, сойти за близких родичей. Были такого же роста, так же смердели, так же лишены были шей, так же торчали у них, словно у секачей, из-под нижних губ клыки. Однако Микита был лыс и бородат, эти же двое бород не имели, обезьяньи рожи их покрывала черная шерсть, а макушки яйцевидных голов украшало нечто наподобие взлохмаченной пакли. Глазки были у них крохотные и раскосые, уши большие, острые и отвратительно волосатые.
Одежда их носила следы крови. А дыхание воняло так, словно много дней подряд они жрали исключительно чеснок, говно и дохлых рыб.
– Буееееех! Буеех-хеех-хеех!
– Буэ, Бэнг, хватит веселиться, за работу, оба. Паштор, выйди. Но оставайся поблизости.
Оба великана вышли, топая огромными ножищами. Названный Паштором горбун поспешил следом.
В поле зрения ведьмака появился Сорель Дегерлунд. Переодетый, вымытый, причесанный по-прежнему и женоподобный. Он придвинул стул, сел напротив, спиной к столу, заваленному книгами и гримуарами. Смотрел на ведьмака, нехорошо ухмыляясь. При этом поигрывал медальоном на золотой цепочке, накручивая ее на палец.
– Я угостил тебя, – произнес бесстрастно, – экстрактом из яда белого скорпиона. Скверно, правда? Ни рукой не шевельнуть, ни ногой, ни даже пальцем? Ни моргнуть, ни слюну сглотнуть? Но это еще ничего. Скоро начнутся неконтролируемые подергивания глазных яблок и помутнение взора. Потом почувствуешь мышечные судороги – судороги и вправду сильные, наверняка у тебя надорвутся межреберные связки. Не сумеешь совладать и со скрежетом зубовным, несколько зубов наверняка сломаешь. Начнется слюноотток и, наконец, трудности с дыханием. Если я не дам тебе антидот, погибнешь от удушья. Но не волнуйся, я дам. Ты выживешь. Пока что. У нас есть время. Но сперва мне хотелось бы насладиться немного тем, как ты синеешь.
– Я следил за тобой, – продолжил он через минутку, – тогда, в последний день июня, на аудиенции. Ты кичился перед нами своей дерзостью. Перед нами, людьми стократ лучшими, чем ты, которым ты и до щиколоток не дорос. Тебя развлекала и возбуждала, я это видел, игра с огнем. Уже тогда я решил показать тебе, что игра с огнем заканчивается ожогами, а вмешательство в дела магии и магов влечет последствия настолько же болезненные. И ты в этом вскоре убедишься.
Геральт пытался пошевелиться и не мог. Конечности и тело оставались бессильными и бесчувственными. В пальцах рук и ног пробегали неприятные мурашки, лицо было совершенно одеревеневшим, губы – словно зашнурованные. Зрение становилось все хуже, взор его заволакивала и залепляла некая мутная слизь.
Дегерлунд закинул ногу за ногу, раскачивая медальоном. Там был знак, эмблема с голубой эмалью. Геральт все никак не мог ее разглядеть. Видел все хуже. Чародей не обманывал, помутнение взора усиливалось.
– Дело, понимаешь ли, в том, – нехотя тянул Дегерлунд, – что я планирую высоко подняться в чародейской иерархии. В намерениях и планах этих я опираюсь на Ортолана, известного тебе по визиту в Риссберг и по памятной аудиенции.
Геральту казалось, что язык распухает и заполняет всю ротовую полость. Боялся, что – не только кажется. Яд белого скорпиона смертелен. Сам он никогда не подвергался его воздействию, не знал, как тот повлияет на организм ведьмака. Потому всерьез беспокоился, изо всех сил сопротивляясь убивающему его токсину. Ситуация выглядела скверной. Спасения, похоже, ждать было неоткуда.
– Несколько лет назад, – Сорель Дегерлунд продолжал упиваться звучанием своего голоса, – я сделался ассистентом Ортолана, на должность эту меня назначил Капитул, а утвердил исследовательский коллектив Риссберга. Мне, как и моим предшественникам, следовало шпионить за Ортоланом и саботировать самые опасные из его идей. Месту своему я был обязан не столько магическому таланту, сколько красоте и обаянию. Капитул поставлял старичку именно таких ассистентов, каких тот любил.
– Ты вряд ли знаешь об этом, но во времена молодости Ортолана среди чародеев процветали мизогиния и мода на мужскую дружбу, которая слишком часто превращалась в нечто большее – и даже куда как большее. Так что молодой ученик или адепт, случалось, не имел выбора, ему приходилось выказывать старшим послушание и в этом вопросе. Кое-кому такое не слишком-то нравилось, но терпели они со смиренностью инструмента. А некоторые – и полюбили. К тем последним, как ты уж наверняка догадался, принадлежал и Ортолан. Парнишка, которому тогда вполне подходило его птичье прозвище
[40], после опытов со своими прецепторами на всю долгую жизнь остался, как говорят поэты, энтузиастом и приверженцем благородной мужской приязни и возвышенных мужских любовей. Проза, как тебе известно, описывает подобные связи куда короче и досадней.
О лодыжку чародея потерся, громко мурлыча, большой черный кот с хвостом пушистым, словно щетка. Дегерлунд склонился, погладил его, качнул перед ним медальоном. Кот неохотно ткнул в медальон лапкой. Развернулся в знак того, что игра ему скучна, занялся вылизыванием меха на грудке.
– Как ты несомненно заметил, – продолжил волшебник, – моя красота незаурядна, женщины, бывало, звали меня эфебом. Женщин я тоже люблю, но против педерастии, в общем-то, ничего не имел и не имею. С одним условием: если это способствует строительству моей карьеры.
– Мой мужской аффект с Ортоланом чрезмерных жертв не предполагал, старичок-то давно переступил границу возраста, в котором хочется – да и того, в котором можется. Но я постарался, чтобы остальные думали иначе. Чтобы думали, будто он полностью потерял из-за меня голову. Что нет таких вещей, в которых он отказал бы своему красавчику-любовнику. Что я знаю его шифры, что имею доступ к его тайным книгам и секретным записям. Что одаряет он меня артефактами и талисманами, которых ранее никому не открывал. И что учит меня запрещенным заклятиям. В том числе – и гоэтии. И если еще недавно великие в Риссберге не обращали на меня внимания, теперь внезапно начали уважать, я вырос в их глазах. Поверили, что делаю я то, о чем сами они лишь мечтают. И что я преуспел в этом.
– Ты знаешь, что такое трансгуманизм? Что такое видообразование? Адаптивная радиация? Интрогрессия? Нет? Нечего стыдиться. Я тоже знаю немного. Но все полагают, что – много. Что под присмотром и ауспицией Ортолана я провожу исследования над усовершенствованием рода людского. В основном, чтобы исправить и улучшить. Улучшить человеческую форму, элиминировать болезни и несовершенства, элиминировать старение, бла-бла-бла. Се – цель и задание для магии. Ступать по дороге великих старых мастеров, Маласпины, Альзура и Идаррана. Мастеров гибридизации, мутаций и генетических модификаций.
Известив о своем приходе мявом, снова явился черный кот. Вскочил на колени чародея, потянулся, замурчал. Дегерлунд же ритмично гладил его. Кот замурчал еще сильнее, выпуская когти воистину тигриных размеров.
