– Ясно.
– Но надобно признать, – комендантка сплюнула в сердцах, вытряхнула воду из уха, – что ты отважный засранец. Отважный ты засранец, Геральт из Ривии.
– А ты? Как тебя зовут?
– Виолетта, – сказала комендантка, внезапно мрачнея. – А она? Та…
– Антея Деррис.
– Антея Деррис, – повторила она, кривясь. – Жаль.
– Жаль.
На террасе людей стало больше, сделалось тесно. Не было уже страшно, посветлело, ветер утих, флажки обвисли. Волны слабели, вода отступала. Оставляя поле боя и руины. И трупы, по которым уже ползали крабы.
Геральт с усилием поднялся. Каждое движение и каждый глубокий вдох отзывались в боку тупой болью.
Дичайше болело колено. Оба рукава рубахи были оборваны, он не мог вспомнить, когда именно их потерял. Кожа на левом локте, правом плече и, кажется, на лопатке, была содрана до живого мяса. Из многочисленных царапин сочилась кровь. Но, если подытожить – ничего серьезного, ничего, о чем стоило бы переживать.
Солнце пробилось сквозь тучи, на спокойном море заиграли отблески. Сверкнула крыша морского маяка на конце мола, фонаря из белого и красного кирпича, реликта эльфийских времен. Реликта, который выдержал уже немало подобных бурь. И казалось, что не одну еще выдержит.
Преодолев уже спокойное, хотя и забитое плавающим мусором устье реки, на рейд выходил шкунер «Пандора Парви», под полными парусами, словно на параде. Толпа ликовала.
Геральт помог подняться Мозаике. На девушке тоже осталось не слишком много одежды. Лютик подал ей плащ – укрыться. И прокашлялся со значением.
Перед ними предстала Литта Нейд. С врачебной сумкой на плече.
– Я вернулась, – сказала, глядя на ведьмака.
– Нет, – покачал он головой. – Ты ушла.
Она посмотрела на него. Холодными, чужими глазами. И сразу сконцентрировала взгляд на чем-то чрезвычайно далеком, расположенном за правым плечом ведьмака.
– Значит, вот как ты хочешь это разыграть, – произнесла холодно. – Вот какие воспоминания по себе оставить. Что ж, твоя воля, твой выбор. Хотя стиль мог бы выбрать и чуть менее патетический. Ну, откланиваюсь. Иду помочь раненым и нуждающимся. А ты, похоже, в моей помощи не нуждаешься. Как и во мне самой. Мозаика!
Мозаика покачала головой. Взяла Геральта под руку. Коралл фыркнула.
– Значит, так? Так желаешь? Таким вот образом? Что ж, твоя воля. Твой выбор. Прощай.
Повернулась и ушла.
* * *
В толпе, которая начала собираться на террасе, появился Феб Равенга. Должно быть, принимал участие в спасательных работах, поскольку мокрая одежда свисала с него клочьями. Какой-то услужливый фактотум подошел и подал ему шляпу. Вернее, то, что от нее осталось.
– Что теперь? – спросил кто-то из толпы. – Что теперь, господин советник?
– Что теперь? Что делать?
Равенга глянул на них. Смотрел долго. Потом выпрямился, отжал шляпу и надел ее на голову.
– Похоронить мертвых, – сказал. – Позаботиться о живых. И начинать отстраиваться.
* * *
Ударил колокол на кампаниле. Словно желал подать знак, что – уцелел. Что, хотя многое изменилось, однако некоторые вещи остались неизменными.
– Пойдем отсюда. – Геральт вынул из-за воротника мокрые водоросли. – Лютик? Где мой меч?
Лютик задохнулся, указывая на пустое место под стеной.
– Да только что… Только что здесь был! Твой меч и твоя куртка! Украли! Сучье племя! Украли! Эй, люди! Тут был меч! Отдайте, прошу! Люди! Ах вы, сукин-сыны! Чтоб вас разорвало!
Ведьмак внезапно покачнулся, почувствовав дурноту. Мозаика его поддержала. Худо мне, подумалось ему. Худо мне, если удерживать меня приходится девушке.
– Хватит с меня этого города, – сказал он. – Хватит всего, чем этот город является. И что он собой представляет. Пойдемте отсюда. Побыстрее. И подальше.
Интерлюдия
Двенадцатью днями позже
Фонтан тихонько журчал, облицовка пахла мокрым камнем. Пахли цветы, пах плющ, взбиравшийся по стенам патио. Пахли яблоки на блюде на мраморной столешнице. Два бокала потели от охлажденного вина.
У столика сидели две женщины. Две чародейки. Окажись случайно рядом некто с артистическим вкусом, преисполненный художественного воображения и склонный к лирическим аллегориям, у него не было бы проблем с описанием обеих. Пламенно-рыжая Литта Нейд в киноварно-зеленом платье была словно закат солнца в сентябре. Йеннефер из Венгерберга, черноволосая, одетая в черное и белое, вызывала мысли о декабрьском утре.
– Большинство соседних вилл, – прервала молчание Йеннефер, – лежит в обломках под обрывом. А твоя – нетронута. Ни одна черепица не упала. Счастливица ты, Коралл. Подумай, советую, не испытать ли судьбу в лотерее.
– Священники, – улыбнулась Литта Нейд, – не назвали бы это счастьем, упомянув о защите богов и небесных сил. Божества защищают справедливых и оберегают добродетельных. Награждают почтительность и праведность.
– Конечно. Награждают. Если захотят и если случайно окажутся поблизости. Твое здоровье, подруга.
– Твое здоровье, подруга. Мозаика! Налей госпоже Йеннефер. Ее бокал уже пуст.
– Что касается виллы, – Литта отправила Мозаику прочь – взглядом, – то ее можно купить. Продаю, поскольку… Поскольку должна я отсюда выехать. Аура Керака перестала мне служить.
Йеннефер приподняла брови. Литта не заставила себя ждать.
– Король Вираксас, – сказала с едва заметным сарказмом, – начал свое правление с воистину королевских эдиктов. Primo, день его коронации станет в Кераке государственным праздником и днем, свободным от работы. Secundo, оглашается амнистия… для уголовников, политические же преступники продолжают сидеть – причем без права свидания и переписки. Tertio, возрастают на сто процентов пошлины и портовые сборы. Quarto, в двухнедельный срок Керак должны покинуть все нелюди и полукровки, мешающие экономике страны и лишающие работы людей чистой крови. Quinto, в Кераке запрещается применение любой магии без согласия короля, и магам не позволено обладать землей либо недвижимостью. Обитающие в Кераке чародеи должны лишиться недвижимости и получить лицензию. Или покинуть королевство.
– Чудесное доказательство благодарности, – фыркнула Йеннефер. – А ведь поговаривают, что чародеи-то и вознесли Вираксаса на престол. Что организовали и профинансировали его переворот. И что помогли прийти к власти.
– И верно поговаривают. Вираксас обильно заплатит за это Капитулу – для того-то он повышает пошлины и рассчитывает на конфискации имений нелюдей. А эдикт касается меня лично, ни у кого больше из чародеев в Кераке дома нет. Это месть Ильдико Брекль. А также реванш за оказываемую мною здешним дамам медицинскую помощь, каковую советники Вираксаса полагают аморальной. Капитул мог бы оказать давление, чтобы поддержать меня, но делать этого не станет. Капитулу мало полученных от Вираксаса торговых привилегий, доли в верфи и морском промысле. Он продолжает вести переговоры и не желает ослаблять своих позиций. И потому мне, признанной persona non grata, придется эмигрировать в поисках новых пажитей.
