Икабод сел на колени перед старым скалолазом и какое-то время внимательно его рассматривал. Затем он аккуратно вытащил флягу из его руки и воткнул на место пробку.
– Я же говорил, хорошая вещь, – сказал Икабод, пряча флягу в карман. – А теперь посмотрим, чего ты там наторговал…
Он повернулся на коленях и стал своими грязными переломанными ногтями развязывать кожаные ремни чужого рюкзака. Илай Винтер открыл глаза и выплюнул ликёр, который держал во рту, не глотая. Он схватил Икабода за руку.
– Довольно, проповедник.
Говорил он мягким и мурлыкающим голосом, но хватка, с которой он сжал запястье каменного пророка, заставила Икабода заверещать от боли. Каменный пророк дёрнул головой и ощутил прикосновение острого лезвия к своей шее.
– Не надо, не надо, не надо, – вскрикнул он, пытаясь отпрянуть.
– Одно движение, и я перережу тебе горло, – спокойно сказал Илай.
– Я не хотел обидеть тебя, друг Илай, – протестовал Икабод пронзительно-возмущённым голосом. – Я… я хотел посмотреть, вот и всё. Просто хотел узнать, что несёт с собой попутчик… Быть может, мы могли бы обменяться. Это всего лишь сделка, – он не переставал корчиться и извиваться. – Понимаешь? Обмен тем, что у нас есть…
– Обмен, – повторил Илай и фыркнул. – За кого ты меня принимаешь? Я, по-твоему, какой-то дурачок с равнин, у которого ещё молоко на губах не обсохло? Первый раз в горах? Тебе понадобится что-то посильнее ликёра, чтобы одолеть меня, проповедник!
– Пощади, прошу! – пищал каменный пророк. – Сжалься!
Илай стиснул челюсть Икабода рукой и крепче прижал лезвие к его вытянутой жилистой шее. Можно было услышать запах страха, который сочился даже из пор каменного пророка.
Внезапно хижину сотряс мощный раскат грома, такой громкий и сильный, что Илай невольно дёрнулся. Икабод вскрикнул. Высоко над отверстием в крыше кроваво-красное небо побелело и раскололось на тысячу неровных осколков.
Изломанная молния с треском и шипением сорвалась с неба. Она раскаляла воздух и обжигала ветер, зигзагом, как кривой костлявый палец, спускаясь к отверстию в крыше хижины. Она коснулась поднятого вверх лица пророка и ударила в самую середину лба.
Илая Винтера отбросило в сторону.
Считаные секунды молния блестящей леской свисала с крыши хижины. Проповедник стоял, как пойманный ею на крючок, весь в облаке света от кончиков пальцев босых ног до нимба спутанных волос на голове. Его бешеные глаза были широко распахнуты, из застывшего рта стекала слюна, а тощее тело дёргалось в мучительном танце.
И тут молния оборвалась. Илай подумал, что Икабод вот-вот упадёт.
Но он не упал. Он остался стоять. Затем, под пристальным взглядом Илая Винтера, каменный пророк развернулся и рванул навстречу яростной буре, спотыкаясь, дымясь и вопя куда-то в небо.
Глава одиннадцатая
Ботинок Мики ударился обо что-то твёрдое. Он рухнул на землю, ударился запястьями; дыхание сбилось. Оглянулся назад, чтобы понять, обо что споткнулся, и тихо вскрикнул.
– О господи! – выдохнул он.
Это было мёртвое тело, лежавшее в тени одной из высоченных скал. Падальщики ещё не добрались до него: у трупа ещё оставались глаза.
Мика присел на корточки, потянулся вперёд и пальцами прикрыл ему веки. От прикосновения к влажной коже Мика вздрогнул и, усевшись на землю, принялся тереть ладони друг о друга, будто пытаясь избавиться от неприятного ощущения.
Мика вытянул шею и огляделся. Он оказался у основания зубчатой скалы из тёмной, прочной кристаллической породы, пёстрой от белых вкраплений, каждое размером с кулак.
Мертвец был одет в тяжёлую одежду. Широкий капюшон, серые кожаные сапоги, узкие брюки с подкладкой и просторная куртка: в её карманах было полно верёвок и проволок; из одного торчал нож-шкуродёр с резной ручкой и зубчатым лезвием.
Мика заметил тусклое бурое пятно на передней стороне куртки мертвеца. Он потянулся вперёд, дрожащими пальцами расстегнул костяные застёжки и откинул полу куртки.
И тут у него перехватило дыхание.
По рубашке расползлось огромное пятно крови, высохшее и коричневое по краям, но всё ещё алое и глянцевое в центре. Кровь вытекала из тёмной раны посередине груди, нанесённой чем-то тонким и острым, как копьё или пика.
Мика поднял глаза. И увидел ещё один труп.
Он был переброшен через торчащий выступ скалы прямо над Микой. Одна рука свисала, её ладонь тянулась, будто прося чего-то, а запрокинутая голова болталась, уставившись на него невидящим взглядом. Рот с тонкими губами застыл в беззвучном крике.
Глубокая рана зияла у него в груди, как и у того, что лежал на земле; но внимание Мики привлекла изящная подзорная труба, свисавшая с цепи на шее мертвеца.
Мика встал, приподнялся на носках и схватил подзорную трубу. Он легко стянул цепь. Тело дёрнулось, невидящие глаза мертвеца, казалось, сверлили его взглядом. Мика уже вешал себе на шею цепь с подзорной трубой, когда на него обрушился удар…
Чудовищной силы удар в грудь отбросил его назад. Рухнув, он лежал, не способный даже вдохнуть. Затем, преодолевая нестерпимую боль, пронзавшую тело, он перевернулся и вперился в сгущающуюся тьму округлившимися от ужаса глазами.
Мика достал свой нож.
Уже стемнело, спускался туман, вязкий и серно-кислый. Вскрикивая от боли, Мика неловко поднялся на ноги, его грудь горела адским пламенем. Он осторожно дотронулся до того места, где болело. Кончиками пальцев Мика нащупал дыру в своей кожаной куртке и что-то липкое, тягучее.
Это была кровь, его кровь.
В эту самую минуту дикий пронзительный визг эхом пронёсся между скалами. Подняв вихрь движения и разгоняя потоки спёртого воздуха, перед ним из тумана появилась гигантская угловатая фигура. Мелькнули неясные очертания острых когтей, на секунду Мика поймал на себе взгляд сверкающих глаз, и спустя мгновение огонь обжёг его кожу и опалил волосы.
Изо всех сил прижав ладонь к ране, Мика побежал. Воздух был неподвижен, и он не слышал ничего, кроме звука собственных шагов.
Что бы это ни было, теперь оно возвращалось. Потоки воздуха проносились мимо, бешено кружась, дёргая за плащ и норовя сорвать шляпу, и он почувствовал, как что-то ударилось о рюкзак на его спине.
Он оглянулся. Ужасающего вида копьё целилось ему в голову. Он успел увернуться, и оно отскочило от его плеча.
Он пробирался через запутанный лабиринт ущелий, пригибаясь и то и дело приседая. Рука была липкой от крови, которая сочилась сквозь пальцы. Он уворачивался от падающих камней и валунов, спотыкался о насыпи; в голове всё плыло, ноги слабели.
Кровь капала на камни. Дышать становилось всё труднее.
