– Какая красотка, – шептал мужчина с крючковатым носом на ухо девушке. – Может, оставить тебя себе?
Девушка пыталась вывернуться. В её глазах полыхала ярость. Одной рукой зажимая ей рот, другой крючконосый поглаживал её.
– Себе, – повторил он.
Он достал из кармана куртки грязную тряпку и протолкнул её через ячейку сети. Он чувствовал, как девушка сжимала губы под его ладонью, поэтому зажал ей нос и держал до тех пор, пока она не открыла рот, чтобы сделать вдох; тогда он засунул тряпку ей в рот и снова накрыл его рукой. Кончики его пальцев больно сжимали ей челюсти и щёки.
Ярость в её глазах сменилась страхом.
Крючконосый откинулся назад и дотянулся до края сети. Он откинул сеть с её ног, живота и груди и забросил ей за голову, ногами сжимая ей руки. Его лицо приблизилось к ней.
От него разило. Змеиной плотью и кровью. Костями змеев. Сердцами… Девушка содрогалась всем телом и отчаянно билась; кляп во рту заглушал её истошные крики.
На мгновение она вырвалась из его хватки. Её тело извивалось, а голова заметалась из стороны в сторону. Верхняя губа крючконосого скривилась в презрительную ухмылку.
– Продолжишь так корчиться, – прошептал он, приблизив свой нос-крючок прямо к её лицу; его тёмные глаза жёстко смотрели из-под мясистых век, – и мой топор объяснит тебе, что это было большой ошибкой.
Она замерла. Он прижал ладонь к её губам, заталкивая тряпку ещё глубже.
Девушка вытянула шею и вращала глазами, чтобы увидеть как можно больше. Змееловы ждали возле расщелины, неподвижные, как статуи, и готовые к нападению.
Из узкой щели в камне высунулась голова змеёныша. Его жёлтые глаза несколько раз моргнули. Он выбрался на плоскую крапчатую поверхность и замер; его крылья дёрнулись и стали раскрываться.
Упали сети.
Змеёныш издал пронзительный испуганный крик и попытался взмахнуть крыльями, но они запутались в толстых сетях. Змееловы принялись за работу, быстро и слаженно. На пойманного зверя набросили петли из верёвки. Одна туго привязала его крылья к спине, другая стянула ему лапы – он больше не мог двигаться. На него набросили мешок, и он оказался в полной темноте, подвешенный вверх ногами.
Девушка-змеерод испустила тихий стон, и её тело обмякло. Мужчина посмотрел на неё сверху вниз. Он наклонился вбок, сжал одной рукой её запястья, отвёл их назад и с силой прижал к камню у неё над головой. Её тело напряглось, душекожа туго натянулась. Подняв свободную руку, он провёл пальцем с грязным ногтем по её щеке.
– Давай, Иессей, – сказал бритоголовый мужчина. – Прикончи девчонку, пока её змей не вернулся.
Крючконосый на секунду отвернулся, потянувшись за топором. Ей было этого достаточно. Девушка рывком освободила одну руку и ударила его по лицу; ногтями она рассекла ему кожу на лбу и щеке, задев глаз.
Мужчина вскрикнул и закрыл лицо руками. Между пальцами сочилась кровь.
Девушка с силой ударила его коленом в пах и выскользнула из-под него. Но когда она вскочила и побежала, его пальцы успели дотянуться до её лодыжки.
– Я доберусь до тебя, змеиная ведьма!
Это были последние слова, которые она услышала, прежде чем добежать до края крапчатой скалы и упасть в пустоту.
Глава тридцатая
С первыми лучами солнца они отправились в путь. Ветер завывал, как одинокий волк, разгоняя по небу стаи облаков, и пробирал Мику до костей.
– Похоже, до первого снега времени осталось ещё на одну вылазку, – сказал Илай, задавая ровный, устойчивый темп. – А твой вчерашний рассказ навёл меня на мысль, как нам извлечь из этого выгоду.
Но когда Мика поинтересовался, что это за мысль, Илай ответил только:
– Увидишь.
После тяжёлого дневного перехода и промозглой ночи почти без сна они оказались у глубокого оврага с размашистыми соляными склонами; белёсые утёсы были усыпаны зелёным пушком гречихи.
– Ещё пара недель, – сказал Илай, – и ничего этого здесь не останется. Всё погибнет, как только ударят морозы. Но пока… – Он сорвал соцветие и стал жевать. – Ничего слаще ты в жизни не пробовал. А ещё из неё гонят отменный напиток.
Мика изучал заросли гречихи. Ярко-зелёная, она раскачивалась на ветру, и по ней пробегала рябь, как по озёрной воде в непогоду.
– Мне набрать немного?
Илай кивнул. Он снял рюкзак, поставил его на землю и раскрыл.
– Давай, сынок, – сказал он. – Ничто не справится с колючими морозами середины зимы лучше, чем глоток зелёного ликёра.
Илай достал из рюкзака два холщовых мешка и передал один Мике.
– Если наполним их, нам хватит примерно на две кварты, а то и больше.
Они брели по зарослям гречихи бок о бок, срывали соцветия и бросали в мешки. Примерно за час они наполнили мешки доверху, аккуратно сложили их в свои рюкзаки и отправились дальше.
Той ночью они остановились возле быстрого ручья, который кишел крупной рыбой, хоть в ширину его можно было легко перешагнуть. Они плотно поели и рано легли спать. Ветер стих, и над зубчатыми силуэтами далёких скал повис тонкий жёлтый серп растущей луны.
На другой день они добавили в зелёную гречиху сахара и цветов лептандры; Илай собрал горсть жёлтых камней, которые, как он объяснил Мике, помогут от вшей и чесотки, если растереть их в порошок. А ещё через день они долго возились на песчаном утёсе, выкорчёвывая колючие растения, чтобы добраться до корней, которые так любил жевать Илай.
На четвёртый день, после ночи, проведённой в тепле неглубокой пещеры, они повернули на запад и побрели по узкой тропе, проторённой у основания высоких скал. Местность напоминала кладбище; вся округа была усеяна трупами змеев, как погибших недавно, так и тех, от кого остались одни кости: гнездозмеи и туманозмеи, потерявшие опору на крутых склонах, полезмеи, которых жестокие ветра снесли и ударили о каменную стену, и редко попадавшиеся крупные змеи – серые, тёмно-жёлтые и синие горбатые, – которые сорвались с края утёса и разбились насмерть.
Илай собрал всё, что только можно было собрать. Кости для резьбы. Зубы-иглы. Кожу. Когти. Он выбрал мясо, пригодное для засолки. Но настоящим подарком для них стало масло.
Они наткнулись на труп лампозмея уже ближе к вечеру. Он лежал возле небольшого озера – за его форму Илай называл его озером Когтя. Существо было крупным и старым, его кожа, покрытая шрамами, вряд ли имела хоть какую-то ценность, а мясо было слишком жёстким для еды.
– И всё же, может, кое-что у него для нас найдётся, – сказал Илай.
Он достал свой нож-шкуродёр, и Мика внимательно наблюдал, как скалолаз делает надрез на широкой шее змея. Затем, согнув указательный палец, он вытащил из прорези связку волокнистых шишек и показал её Мике, держа на вытянутой руке; в его светлых глазах читался триумф.
