Илай замолчал, надвинул на глаза шляпу, защищаясь от снегопада, и стал теребить мочку уха.
– Сокровища змееловов, – сказал Мика. – За ними я и пришёл в пустошь… Хотя и понятия не имел, как их отыскать.
– Сокровищем считают всё, что имеет большую ценность, но при этом весит достаточно мало, чтобы его легко можно было унести с собой в долину, – отозвался Илай. – Кто выбирает чудодейственные эликсиры, кто – редчайшую змеиную кость; но больше всего ценятся драгоценные камни. Хоть за ними и приходится забираться в тёмные опасные ущелья у подножий гор…
– Что в них такого ценного? – с интересом спросил Мика.
– Их проще всего пронести по опасному пути домой из Змеиной пустоши, – объяснил Илай. – Не каждый змеелов осилит эту тяжёлую дорогу. Сокровища не имеют никакой ценности, если их слишком трудно унести с собой. Мало кто из змееловов отваживается на второе путешествие в пустошь, – Илай криво улыбнулся. – Если бы добраться сюда из долины и вернуться назад было так легко, пустошь давно бы переполнилась народом. На самом деле мало кто выживает на пути сюда, но ещё меньше тех, кому удаётся попасть обратно. Они не такие, как змеероды…
Илай замолк, пожалев, что упомянул о змееродах: теперь Мика мог снова вернуться к мыслям, от которых он его так усердно отвлекал. Но мальчик, похоже, не заметил.
– А где же ваши богатства?
– У меня их нет, – спокойно ответил Илай. – Они мне не нужны, Мика, потому что я не собираюсь возвращаться. Никогда. Змеиная пустошь – мой дом.
* * *
Они устроили привал в отсыревшей впадине вскоре после того, как преодолели гребень перевала. Повалил слишком крупный снег, он не давал путникам уверенно продвигаться вперёд.
Илаю пришлось потратить немного драгоценного огненного масла, чтобы развести костёр из отсыревших веток. Мика сидел перед шипящим пламенем, вытянув ноги, от его штанов поднимался пар. Он осторожно снял свои прекрасные ботинки и осмотрел ноги, которые ныли от усталости. Ногти были странного серого цвета, а ступни слишком белые; осмотрев стопы, он заметил, что кожа на них шелушится.
Мика порылся в рюкзаке и достал небольшой горшочек с мазью, которую дала им Джура. Казалось, сто лет прошло с тех пор, как Мика лежал в пещере за водопадом и слушал их разговор с Илаем. Открыв горшочек, он стал тщательно втирать мазь в кожу ног. Скалолаз трепетно заботился о женщине-змеероде, а она – о нём. Быть может, это и удерживало его в пустоши все эти годы.
Мика вспомнил прекрасное лицо Фракии, и боль сдавила ему грудь.
На следующее утро он проснулся рано, продрогнув от сырости и холода, и тут же начал прыгать и растирать себя руками, пытаясь разогнать стылую кровь по венам. Он бы с радостью погрелся у костра, но Илай, по всей видимости, спешил продолжить путь. Вскоре они уже шли вниз по склону, и Мике оставалось только теплом дыхания согревать замерзающие пальцы.
Под ногами похрустывал мягкий и мокрый снег, выпавший накануне; с торчащих камней капала талая вода. Они спускались по ступенчатой скале почти так быстро, как обещала Фракия. Широкого ущелья они достигли, когда сероватое солнце проделало лишь половину своего пути по небосклону. Снег здесь основательно подтаял, и Мика ступал уже не по рыхлой поверхности, а по скользкому камню. Постепенно небо прояснилось, а ветер стал холоднее. Снежная каша под ногами снова замёрзла и подёрнулась коркой; на краях выпирающих камней повисли сосульки, с которых капала вода.
– Похоже, погода никак не определится, – заметил Мика.
– Середина зимы – переменчивое время, – кивнул Илай. – Некоторые обольщаются, думая, что зима кончится, не успев начаться, и погибают. Но зима, настоящая зима – она в пути, Мика. Это уж точно. И когда она ударит, лучше бы нам оказаться в зимнем убежище, а не на тропе. Иначе нам не выжить.
Он приставил ладонь козырьком ко лбу и оглядел предстоящий им путь. Когда он повернулся к Мике, бледно-голубые глаза его, казалось, выражали озабоченность.
– Середина зимы – время думать о припасах и готовиться к суровым холодам, а не пускаться в путешествия вроде нашего, – пожал он плечами. – Но что поделать, если надо поквитаться с теми, кто причинил нам зло.
Скалолаз замолчал, глядя куда-то вдаль; Мика знал: он думает о Джуре и о кровавой бойне в пещере за водопадом. Похоже, настал его черёд отвлекать попутчика от грустных мыслей.
Мика оглядел мрачный пейзаж и нахмурился.
– Здесь так тихо, – произнёс он. – И я не видел ни одного змея, Илай. Уже целый день, если не больше…
– Ты просто ещё зелёный и не знаешь, куда смотреть, – с улыбкой перебил его Илай.
Пройдя ещё метров сто, Илай остановился и указал своим посохом на примятый снег.
– Здесь были сквобозмеи, – как бы невзначай заметил он.
Теперь и Мика разглядел неглубокие отпечатки, похожие на следы. Они расходились всё дальше друг от друга, а рядом то на одной, то на другой стороне мелькали широкие полукруглые отметины.
– Маленькие крепыши, но это если повстречать их летом, – пояснил Илай. – К зиме они так отъедаются, что с трудом поднимаются в воздух. Они разбегаются, расставляют крылья, хлопают ими, покачиваясь из стороны в сторону, и наконец… Вон, смотри. Взлетают.
Там, куда Илай указывал посохом, Мика разглядел белый рубец примятого снега. За ним следы обрывались.
– Возвращаются в свои зимние убежища в пещерах, – сказал Илай. – Змеи знают, что тепло середины зимы не продержится долго. Даже просто наблюдая за их поведением, можно многому научиться.
Мика кивнул, поправил тяжёлый рюкзак на плечах и постучал замёрзшими ногами одной об другую.
– Подзорная труба у тебя рядом? – спросил Илай чуть позже, когда ущелье перешло в равнину с торчавшими кое-где деревьями; Мика вытащил трубу из-под рубашки. – Наведи-ка её вон туда, – сказал Илай, указывая далеко вправо.
Мика так и сделал, и взгляд его остановился на невысоких хвойных деревьях; их тёмные ветви были усыпаны красными ягодами.
– Видишь их?
Мика нахмурил брови. И тут он разглядел с десяток или больше крошечных клочьезмеев, каждый размером не больше ладони; они хлопали крыльями, развевавшимися, как ленты, перепрыгивали с ветки на ветку и срывали ягоды своими чуть вздёрнутыми мордами. Илай смотрел в свою подзорную трубу.
– Пожалуй, это их последний плотный обед перед холодами, – сказал он. – Они зарываются под корни деревьев и пережидают зиму, выживая за счёт своих жировых запасов.
Они двинулись дальше по хрусткому снегу, и Мика даже вспотел, стараясь не отставать от Илая. Все эти разговоры о зиме и о прочем Илай, казалось, вёл, чтобы скоротать время и быстрее добраться до места. Солнце в небе, достигнув высшей точки – хотя не такой и высокой, – поползло уже вниз. Тени удлинялись. Воздух становился всё морознее.
Мика всматривался в далёкий горизонт. Фракия говорила, что по ущелью они преодолеют бо́льшую часть пути к красным водам, как она их называла; но они давно прошли широкое ущелье, перед ними раскинулась равнина, но всё ещё не было ни намёка на приближение кара. Наконец, когда вечерняя стужа окончательно превратила снежное месиво у них под ногами в ледяную корку, Илай объявил, что им пора остановиться на ночлег.
