На крыше соседнего кургана лежало раздавленное тело здоровенного мясника: те же самые когти впились в него, а затем сбросили с большой высоты.
За обгоревшими каменными жилищами был сложен костёр из змеиных шкур, от которых теперь остался только пепел; разбитые ящики с потрохами тлели, над ними поднимался маслянистый дым. Инструменты, сети и прочая утварь мясников – всё было разбито, переломано и сожжено.
На другой стороне кроваво-красного озера возвышалось длинное пяло для шкур, отражавшееся в застоялой воде. На нём был распят Иессей: его руки и ноги пригвоздили каменными шипами к поперечным балкам из пропитанной кровью сосны.
Он наклонялся вперёд, будто собирался нырнуть; его лицо пустыми глазами смотрело на собственное отражение в кровавых водах озера. На подбородке и губах засохла кровь, язык изо рта вырвали точно так же, как это делали змееловы, когда змеероды отказывались говорить с ними; в кровавую дыру затолкали смятую тряпку, уголок которой торчал между его гнилыми зубами.
К груди Иессея его собственным ножом пригвоздили крупное сердце великого белозмея.
Внезапно в чашу кара ворвалась метель, и воды озера подёрнулись рябью. Из рассеявшегося дыма появились две фигуры, скалолаза и мальчика; они стояли на краю впадины. Крики круживших над мясницким каром падальщиков становились всё настойчивее.
– Фракия, – тихо сказал Мика, опустив подзорную трубу. – Это сделала Фракия.
Глава сорок пятая
Поднялся ветер, воздух стал чище; змеи-падальщики по спирали спускались с неба и шумно пожирали мертвецов. Два змеелова шли бок о бок, опустив головы, и на сей раз ни один не пытался разговорить другого.
Хоть небо и было ярким, студёный зимний воздух пробирал до костей. Их длинные тени цеплялись за скалы. Они пересекли зубчатый гребень к востоку от кара и теперь спускались по пологому склону к раскинувшемуся в отдалении озеру. Когда они подошли ближе, Мика заметил, что вся его поверхность была покрыта сеткой бледно-серого растрескавшегося льда, кроме дальней стороны: там над булькающим, глубоким с виду бассейном, который окружали торчащие из воды серые камни, поднимался пар. Мика уловил слабый запах серы.
– Горячий источник, – сказал Илай, и его морщинистое лицо приняло хмурое выражение. – Там моются мясники…
Мика кивнул. Он чувствовал, что весь перепачкался, да и немытые ноги зудели. Так что идея искупаться в горячем источнике казалась ему привлекательной, даже несмотря на жутковатые испарения, исходившие от воды.
Илай, казалось, прочитал его мысли и пожал плечами.
– Если хочется, то иди, конечно, – сказал он. – А я займусь костром, пока ещё светло. Налови нам рыбы. – Он смотрел вдоль берега. – С подветренной стороны тех скал есть неплохое местечко для привала.
– Так вы не возражаете?.. – начал было Мика.
– С чего бы? – спросил Илай. – Только не проси составить тебе компанию.
Договаривал он уже под стук посоха, уверенным шагом спускаясь по шероховатому склону к выбранному им месту для привала. Мика посмотрел ему вслед, а затем развернулся и пошёл вдоль края замёрзшего озера к дальнему берегу, где от горячего бассейна поднимался пар.
Ветер задувал, облака сомкнулись, и горячий источник погрузился в тень. Мика подошёл к кромке воды, хрустя подошвами по мелкому гравию и хрупким ракушкам, и ступил на один из серых камней, возвышавшихся над окутанным паром бассейном. Изогнутая стена скалистых утёсов окружала его тёмным фоном; с влажного мха и папоротника, цеплявшихся за трещины в скале, в озеро со звоном капала вода. Мика подошёл к самому краю серой скалы, и его окутало липкое тепло. Он посмотрел вниз.
Зелень сорной травы расплывалась по крутым стенам бассейна. Из глубины поднимались пузыри; они переливались на мелководье и лопались, превращаясь в белеющие на фоне тёмного камня завитки пара, похожие на призраки мёртвых мясников.
Тепло источника не согревало Мику: он дрожал. Глубоко вдохнув, он отвёл взгляд от вьющегося пара, затем присел на корточки и протянул руки к воде. Она оказалась шелковисто-мягкой и горячее, чем он ожидал. Мика сел на камень и стянул свои ботинки. Затем снял куртку, рубашку, штаны и нижнее бельё, отложил всё это в сторонку и снова поднялся на ноги.
От воздуха, то влажно-горячего, то обжигающе холодного, саднило кожу. Мика спрыгнул со скалы на пологое песчаное дно, и горячая вода обняла его щиколотки; ещё один шаг – и он уже был по пояс в воде.
Мика медленно присел на корточки и выдохнул от удовольствия, когда горячая, пахнущая серой вода обняла его грудь и шею. Он чувствовал, как вода очищает его, и хотел окунуться с головой в пузырившуюся воду – но тут он увидел девушку.
Она сидела, сгорбившись, у кромки воды, подтянув к груди колени и обнимая их худыми, но мускулистыми руками. Капюшон скрывал её опущенную голову. На пальцах, переплетённых в замок, застыла кровь; бледная змеиная кожа, облегавшая её стройное тело, тоже была перепачкана кровью.
Она резко подняла голову, и Мика увидел кровь у неё на лице: ею были испачканы лоб и щёки, возле рта застыло большое багровое пятно. Из-под капюшона на Мику смотрели пустые глаза, и он даже не мог понять, узнала ли она его. Он хотел заговорить с ней, но знакомая боль в груди поднялась к горлу и превратила его голос в сдавленный шёпот.
– Фракия?
Асиль кружил над чистым озером и постепенно снижался. Фракия была неподвижна и тяжела, как камень. Она уцепилась за его шею, скованная и неподатливая. Такой она и осталась, когда Асиль приземлился и спустил её со своей спины.
Он наклонил голову и потёрся носом о неподвижное тело своего змеерода, но Фракия не пошевелилась. Что-то тут было не так.
В каре они были одним целым, безупречно, грациозно выполняли каждое смертоносное движение, истребляя мясников. Затем они поймали одноглазого змеелова с вьющимися волосами – того, у которого в рюкзаке было спрятано сердце белозмея. Ему она уделила особое внимание, пока Асиль занимался вонючими курганами, очищая их струями огня. Но когда расправа была закончена и Фракия забралась ему на спину, всё переменилось.
Она сидела тихо и неподвижно, и он не мог растормошить её и вывести из этого оцепенения. Он думал, ей станет лучше у вод чистого источника, – но и это не помогло.
Взошла молочно-жёлтая луна. Белозмей свернулся кольцом вокруг ссутулившейся девушки-змеерода. Из глубины его горла доносилось тихое мурлыкание; из ноздрей поднимались завитки дыма от горячего змеиного дыхания. Но девушка, казалось, даже не замечала, что он рядом.
Наконец, когда рассвет окрасил низкое небо в бледно-жёлтые и розовые цвета, Асиль осторожно распрямил своё длинное извилистое тело и поднялся. Он смотрел на девушку жёлтыми немигающими глазами.
Надо было покормить её. Возможно, это бы помогло. Ему нужно было наловить стрекоз и поджарить их. Отыскать их бескрылых личинок посреди зимы, когда они закапывались поглубже в осыпь, было нелёгким делом. Но он твёрдо вознамерился их найти.
