Фракия поморщилась от запаха змеелова, который исходил от куртки, но всё же взяла её и набросила на плечи. Она снова улыбнулась, глядя на Мику с нежностью. И он с робкой надеждой подумал, что у них с этой странной девушкой-змееродом всё же может быть общее будущее.
Он придвинулся к ней ближе, заключил в объятия и крепко прижал к себе. Они вместе улеглись возле костра, согрелись и провалились в сон.
Глава пятьдесят седьмая
– Редмирта очень рисковала, покупая змеёныша, – прошипела мать угрей; скрипучий голос шампуром пронзил тишину. – Хотя кто из нас не пошёл бы на такой риск, чтобы завладеть великим белозмеем?
Недобрыми жёлтыми глазами она рассматривала другого кельда в тускло освещённой пещере. Над её полными плечами болтались два безлапых щелезмея; их тонкие языки свисали, будто пробуя воздух на вкус. Синий Слейк, отравитель, поднял похожую на клешню руку и повернул своё обезображенное лицо к свету оплавленной свечи. Она стояла в элегантном подсвечнике из перевёрнутого черепа, укреплённого на треноге из бедренных костей.
– Она прекрасно разделывала туши, – прохрипел он через отверстие, где раньше был его нос. – А её рагу из человечинки было просто превосходным…
– Быть может, – сказал Резак Дэниел, и от каждого его слова бутылки с ликёром, привязанные к пальто, тихо позвякивали. – Но Редмирта была невнимательна. Она должна была знать, что за змеёнышем обязательно придёт змеерод. Змееловы, конечно, хитры и изворотливы, но змеероды опасны.
Самогонщик почесал облезлую, как крысиный хвост, голову длинными заострёнными ногтями. Четыре раба неуверенно глядели на него осоловелыми от выпитого глазами.
– Оттого-то змеёныш и был настоящей наградой, – из-за спины матери угрей раздался бархатный голос фигуры в чёрном капюшоне; остальные кельды почтительно склонили головы. – Нам бы он пришёлся очень кстати. Наша дорогая покойница Редмирта прекрасно это понимала…
Мать угрей закивала, отчего её жирный тройной подбородок задрожал.
– Теперь мы должны отомстить за её смерть, – продолжала фигура в чёрном капюшоне. – И нам нужен тот, кто призывает зиму.
– Он здесь, – сказала мать угрей, и щелезмеи зашипели, извиваясь возле её широкой шеи.
Из темноты выступила огромная фигура, одетая в пальто из плотной кожи озёрного змея. Лицо скрывала костяная маска.
– У тебя есть их запах? – низким слащавым голосом спросила фигура в чёрном капюшоне.
Тот, кто призывает зиму, кивнул; в глазницах маски блеснули тёмные глаза.
– Тогда найди их зимнее убежище и вытащи их оттуда…
Глава пятьдесят восьмая
Илай уверенно шагал вперёд, проверяя посохом, не скрывались ли под снегом невидимые глазу камни или щели. Мика и Фракия рука об руку шли следом, держась как можно ближе к скалолазу. Илай остановился и осмотрел окрестности, затем обернулся к остальным.
Они отлично продвинулись, хоть путь их и был нелёгким. Снег падал всю ночь и завалил тропу, скрипя под их ногами. И сейчас на фоне побелевшего пейзажа пролетали сероватые хлопья.
– Доберёмся до вершины следующего гребня, и до зимнего убежища останется не больше часа ходьбы, – объявил Илай.
Мика улыбнулся и крепче сжал руку Фракии. Они поднимались по крутому склону, поддерживая друг друга, чтоб не поскользнуться. Тропа сужалась и петляла, по обеим её сторонам теснились серые скалы.
Мика внимательно смотрел под ноги и заметил, что подошва его ботинка стала отходить. Выпустив руку Фракии, он остановился изучить повреждение.
Ботинок, который ещё недавно казался таким крепким, поизносился. Швы из кишечной нити, на которых держалась подошва, треснули, и пятка совсем отваливалась.
Мика поднял ногу, оттянул каблук, и на снег высыпалась горстка ярких драгоценных камней. Синих и зелёных, сиреневых и жёлтых, чёрных и кристально прозрачных; это было так невероятно, будто ему это всего лишь почудилось.
Ошеломлённый, Мика уставился на ботинок. Стоявшая рядом Фракия бесстрастно глядела на драгоценные камни.
Трясущимися от волнения пальцами Мика вытащил свой нож и подцепил им пятку второго ботинка.
На землю упали два красных камня, каждый размером с перепелиное яйцо, и лежали теперь на снегу, как капли крови.
Мика нагнулся собрать самоцветы, всё ещё не веря своим глазам. Это было сокровище змеелова, о котором он так мечтал, за которым пришёл в Змеиную пустошь. Подумать только: всё это время богатство было у него.
Камни принадлежали змеелову, которого он нашёл умершим от жажды, но с целым состоянием, спрятанным в ботинках – тех самых, которые Мика взял себе и носил всё это время. Он до сих пор помнил его впалые щёки и грудь, его глаза, ещё не съеденные кружившими над ним змеями-падальщиками.
Драгоценные камни сверкали у Мики на ладони. На что пошёл ради них тот змеелов? Какую отвратительную подлость они олицетворяли?
Как бы то ни было, теперь они принадлежали ему. Он был богат. Вернувшись на равнины, он мог зажить, как господин: в великолепном поместье, с конюшней, полной породистых лошадей, и целой армией слуг, готовых выполнить любой его приказ. Он мог просить руки Серафиты…
Мика поднял глаза. Илай спокойно рассматривал его, затем пожал плечами и отвернулся. Сокровище змеелова его ничуть не интересовало.
Мика взглянул на Фракию. Она с любопытством наблюдала за ним; тёмные глаза сияли из-под завесы мягких серебристо-пшеничных локонов. Душекожа, облегавшая её тело, мерцала в зимнем свете: золотым, пурпурным, голубым и зелёным, как масляная плёнка на воде. Её губы сложились в полуулыбку.
– Не волнуйся, – сказала она. – Убежище совсем близко. У тебя вся зима впереди, чтобы починить свои ботинки.
Мика улыбнулся дикой и прекрасной девушке-змеероду и опустил ладонь. Камни попадали, оставив пунктирные следы на белой глади, и пропали. А снег всё замёл, заполнив и сгладив углубления, – от них не осталось и следа.
Фракия протянула руку, и Мика сжал её. Вместе они продолжили путь к зимнему убежищу.
Вся колония, тысяча змеев, встала на крыло и разлетелась по небу огромными стаями. То тут, то там детёныши ломали строй, ныряли и кружили с неподдельным восторгом, а старшие змеи летели, медленно и ритмично взмахивая крыльями, сберегая силы для дальнего пути. Солнце скрылось за набежавшими тучами. Великие белозмеи решительно двигались в сторону зубчатого горного хребта, видневшегося далеко, на самом горизонте.
Змеиные галереи опустели. В лабиринте древних туннелей с их шероховатыми колоннами из мягкого светло-серого камня жалобно свистел ледяной ветер. Белозмеи навсегда оставили своё вековое пристанище.
