Как было показано выше, стратегии стимулирования валютных переводов препятствовала деятельность Комитета государственной безопасности. И последнему удалось одержать на этом поле победу: с 1976 года право на обмен денежных переводов на сертификаты предоставлялось только тем советским гражданам, которые получали валюту через официальные советские организации. Те же, кто получал ее в качестве подарков, могли теперь получить переводы только в рублях и еще должны были уплатить пошлину. С. Ходорович, бывший председатель фонда Солженицына, считает, что эта мера должна была воспрепятствовать именно помощи политзаключенным: «В уголовном кодексе никакой статьи, подходящей к этому случаю, не было и, только через год с лишним [деятельности фонда] они догадались просто сделать невозможным для нас получение денег через “Внешпосылторг”. В результате за доллар стало перепадать сколько-то копеек, то есть ничего. С этого времени деятельность фонда очень осложнилась, деньги мы стали получать нелегально. Нужно было обменять деньги на рубли там, на Западе, и переправить их в СССР. Будучи распорядителем фонда, я получал деньги в рублях от советских граждан, то есть был огражден от валюты и от получения денег от иностранцев»
[352].
Газета The New York Times, сообщая о введении запрета на выдачу сертификатов получателям переводов, писала, что в первую очередь это ударит по тем советским гражданам, которые собирались эмигрировать в Израиль. Готовясь к выезду, они увольнялись с работы и часто существовали только за счет переводов от американских и европейских благотворительных фондов — отоваривались в «Березке», а также продавали свои сертификаты на черном рынке по курсу, как сообщала газета, в шесть раз превышающему официальный
[353]. Также, писала газета, от введенной меры должен был пострадать А. Сахаров: Нобелевскую премию, присужденную ему в 1975 году, он теперь мог получить только в переводе на рубли.
Итак, с 1976 года фонд помощи политзаключенным уже не имел доступа к дефицитным товарам за валюту, однако все равно, видимо, не давал властям покоя. В ноябре 1977-го ЦК КПСС постановлением под грифом «совершенно секретно» обязал Минфин, Минюст, МВД, КГБ и Прокуратуру СССР «в месячный срок подготовить и внести в ЦК КПСС предложения по пресечению возможностей для использования денежных переводов, поступающих из-за границы в адрес отдельных лиц в целях, направленных против интересов советского государства»
[354].
Несмотря на запрет обмена валютных переводов на чеки, иностранцы по-прежнему имели право заказывать через «Внешпосылторг» для своих друзей или родственников в СССР продуктовые посылки. Однако и эту практику КГБ пытался ограничить: правозащитный бюллетень «Вести из СССР», издававшийся за рубежом, сообщал, что в 1981–1982 годах «Внешпосылторг» официально уведомил западногерманскую фирму Lindex и швейцарскую фирму Mela, занимавшиеся отправкой посылок в СССР, что у них есть список лиц, «которым посылки из-за рубежа не должны вручаться». В основном в него вошли родственники арестованных диссидентов
[355].
* * *
Магазины «Березка», продававшие за заменители валюты дефицитные товары определенным категориям советских граждан, напоминали закрытые номенклатурные распределители. Для высокопоставленных партийных и государственных чиновников, а также для представителей верхушки науки и культуры в СССР тоже существовала специальная сеть магазинов ограниченного доступа, продававших им дефицитные товары
[356].
Большую долю посетителей «Березок» также составляли государственные начальники — дипломаты, избранные журналисты, работники внешней торговли, то есть люди, приближенные к власти и выполнявшие важные государственные функции. Однако существенным и парадоксальным отличием магазинов «Внешпосылторга» от распределителей было то, что критерием принадлежности к привилегированной группе была не лояльность режиму, а обладание валютой иностранных государств. Тем самым доступ к дефициту получали и обычные рабочие, отправленные для «технической помощи» в страны Азии и Африки и имевшие зарплату в валюте, и люди, имевшие родственников за границей, и даже советские диссиденты, получавшие валютные переводы из-за рубежа.
Сделав ставку на интенсивное общение с окружающим миром и на закупки из-за рубежа, государство оказалось в положении, когда имеющие иностранную валюту советские граждане становились новым привилегированным классом. «Березки», таким образом, вводили новый парадоксальный критерий социального расслоения в обществе провозглашаемого равенства. Это создавало двоякую ситуацию, при которой иностранная валюта становилась залогом доступа к дефицитным благам, но одновременно оставалась символом «вражеского» мира, основанием для подозрений. В результате возникали ситуации, при которых КГБ, отвечавший за государственную безопасность, вмешивался в чисто экономические вопросы, связанные с получением гражданами валютных переводов и покупками в «Березках». Статус государственных валютных магазинов, таким образом, оставался неясным: созданная государством институция порождала идеологически опасные практики.
Глава 3. Ассортимент «Березок»: От кооперативной квартиры до полиэтиленового пакета
Советская экономика еще в 1980 году получила в научной литературе определение «экономики дефицита»
[357]. Даже официальные советские газеты высмеивали вездесущую нехватку в магазинах повседневных товаров
[358]. Покупатели жаловались, что они часто не могут найти нужный им товар, а если и находят, то за ним нужно выстаивать длиннейшие очереди. Качество советской продукции также часто критиковали как обычные граждане, так и фельетоны в прессе: советские товары были изготовлены из плохих материалов, имели непривлекательный дизайн, были неудобными в обращении и быстро ломались. Импортные товары, которые часто противопоставлялись советским, притягивали многих советских граждан. Они не только выигрывали по внешним и внутренним характеристикам, но и позволяли их обладателям выделиться на фоне стандартизованной отечественной продукции. По мере роста нефтяных доходов в 1970-е годы СССР закупал все больше товаров повседневного спроса за границей, однако на всех их не хватало, и это только укрепляло их культ среди граждан.
