Внешпосылторговские магазины использовались иногда как западное кино из приведенного выше примера Герасимовой и Чуйкиной: «У моей подруги мама раньше ходила в “Березку” с блокнотиком, срисовывала вещички, а потом шила ей»
[648]. Одежда из «Березки» или «как из “Березки”» тем самым становилась способом продемонстрировать следование моде. Австрийская исследовательница современной российской моды К. Клингсайс считает, что в советском обществе, где «идеологические механизмы были направлены на воспитание в людях “скромности” и “хорошего вкуса”, о “гламуре” и возможности продемонстрировать свой статус мечтали точно так же, но размышления об этом были облачены в иную словесную форму». В подтверждение она приводит следующее устное свидетельство: «Как раз в это время были валютные магазины. Вот она (сестра мужа. — К. К.) привезла не валюту, а какие-то бумажки (я забыла уже, как называются). Она мне дала на определенную сумму, я пошла в валютный магазин и купила себе платье бежевое, шерстяное, французское. ‹…› Видно, что импортное, дорогое, и то, что как раз — вот то, что надо»
[649].
«Березки» как предмет возмущения: «разновидность кормушки» и «дорогое удовольствие»
Еще в конце 1960-х годов, вскоре после открытия «Березок», в СССР появился такой анекдот: «Что такое коммунизм? — Советская власть плюс сертификация всей страны»
[650]. Ироническое переиначивание ленинской формулы подразумевало, что настоящий коммунизм наступит только тогда, когда все советские люди будут иметь сертификаты «Внешпосылторга», а следовательно, равный доступ к потреблению уровня «Березок».
Восприятие магазинов «Внешпосылторга» в советском обществе было двойственным. С одной стороны, как было показано выше, они были объектом притяжения как источник желанных импортных товаров. С другой стороны, как место, куда пускали не всех, они вызывали негативную реакцию. Некоторые осуждали «Березки» как рассадник привилегий для чиновников, а другие, зная, что заменители валюты можно купить за рубли, возмущались, что попасть туда могут только богатые люди.
Формально «Березки» действительно были магазинами для избранных. Их существование во многом скрывалось властями. Хотя обычно магазины и имели вывески, но в витринах выставлено ничего не было или они были занавешены
[651]. Все постановления Совета министров о торговле за валюту и ее заменители были секретными, а сами магазины именовались в документах эвфемизмом «специализированный». Внутренняя инструкция для сотрудников Внешторгбанка о том, как обменивать валюту на чеки, должна была храниться в специальном сейфе: «Настораживает тот факт, — говорилось на заседании правления Внешторгбанка в 1976 году, — что некоторые сотрудники управления, вопреки требованиям инструкции “О порядке работы с документами для служебного пользования (ДСП)”, допускают хранение инструкций, сборников и других материалов ДСП в открытых столах, тогда как хранение этих документов должно осуществляться только в металлических шкафах. Например, в рабочем столе Т. Кулыгиной хранилась инструкция № 57 “О порядке обмена иностранной валюты на сертификаты в/о “Внешпосылторг”»
[652]. Ходили слухи, что высшие чиновники получают часть своей зарплаты в сертификатах «Внешпосылторга», даже не выезжая за границу
[653].
Таким образом, магазины «Внешпосылторга» оказывались в одном ряду с номенклатурными распределителями — закрытыми магазинами для высокопоставленных советских чиновников
[654]. Модельер И. Андреева, рассказывая в своих воспоминаниях о том, как она доставала для себя модную одежду, о «Березках» отзывается с неприязнью: «священный заказник тогдашних VIP — особых граждан страны равноправия»; «одна из сторон рутинной системы раздач»
[655]. Московская респондентка, чей отец в начале 1980-х годов получал чеки «Внешпосылторга» за переводы советских книг по физике на английский язык для их публикации за рубежом, вспоминает то же отношение в обществе: «А вообще наши “березовые” рубли были в кругу общения фигурой умолчания. “Березка” была разновидность кормушки, своего рода спецраспределитель, и было неприлично к нему быть приписанным, пусть даже и по невинным, совершено непартийным и некарьерным обстоятельствам»
[656].
Анонимное письмо в Совет министров СССР с жалобой на торговлю за чеки. 1977. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 64. Д. 1018. Л. 72
Это восприятие получило отражение и в тогдашней неподцензурной литературе. В повести Юза Алешковского «Маскировка» (1978) это обыгрывается в ироническом ключе: «В общем, братец ты мой, генерал, все Политбюро сошлось на том, что надо устроить еще один всенародный внеочередной субботник, а магазины “Березка”, где по сертификатам без маскировки продукты продают высшего качества, закрыть немедленно, чтобы они, сволочи, не мозолили народу глаза и не уничтожали его веры в наше бесклассовое общество и в то, что все от мала до велика, от Брежнева до ханыги Тетерина, просты и скромны, как Ленин»
[657].
