История 1. Мальчик играл у себя в комнате, его папа был на работе. Мальчику захотелось порисовать, но у него не было бумаги. Тогда он вспомнил, что в одном из ящиков письменного стола в комнате отца лежат прекрасные белые листы. Он незаметно пробрался в комнату, разыскал их и унес к себе.
Когда родитель вернулся, он заметил беспорядок и обнаружил, что у него пропала бумага. Он тотчас зашел в комнату к сыну и увидел на полу столь ценные листы, изрисованные вдоль и поперек цветными карандашами.
Отец был рассержен и серьезно наказал сына.
История 2. Вторая история почти такая же (рассказывается практически то же, только без последней фразы). Тут кончилось по-другому. Папа не наказал сына, а лишь объяснил, что сделанное им нехорошо: «Если бы я захотел украсть игрушки из твоего ящика, ты был бы недоволен. И ты, когда меня нет, не должен воровать мою бумагу. Это нечестно по отношению ко мне. Нехорошо так делать».
У этих историй есть продолжение.
Несколько дней спустя оба мальчика – и тот, которого наказали, и тот, которого не наказывали, – играли каждый в своем садике и нашли по карандашу. И в том и в другом случае он принадлежал отцу. Оба ребенка тотчас вспомнили, как за обедом папа говорил, что потерял свой карандаш где-то на улице и испытывает досаду.
Мальчики подумали про себя, что если забрать карандаш себе, то об этом никто никогда не узнает и, значит, наказания не будет. Несмотря на это, один ребенок оставил найденную вещь у себя, а другой отнес ее отцу. Угадай, кто из них отнес: тот, кто был как следует наказан за бумагу, или тот, которому только объяснили неправильность его поступка?
Ответ вроде бы ясен. Не зря же наказывают детей, а чтобы они не повторяли аналогичных поступков, чтобы поняли «раз и навсегда», не так ли? Немало детей ответили именно таким образом: тот, кто был наказан, принесет карандаш, а ненаказанный возьмет себе.
Однако свыше половины из большого числа опрошенных детей говорили по-другому. Приведем несколько особенно интересных ответов.
Бриг (8 лет).
– Который из них вернул?
– Тот, которого не наказали.
– Что он подумал?
– Что лучше вернуть, потому что это доставит удовольствие папе.
– А другой?
– Он оставил карандаш себе.
– Почему?
– Потому что он не хотел доставлять удовольствия своему папе.
Шу (8 лет).
– Карандаш вернул тот мальчик, которого не наказали.
– Почему он вернул?
– Потому что ему объяснили [по поводу бумаги].
– Почему?
– Потому что это исправляет больше.
– Который из двух пап более великодушен?
– Тот, который объяснил.
– А что более справедливо: наказать или объяснить?
– Объяснить.
Кла (9 лет).
– Кто из них вернул карандаш?
– Тот, которому папа объяснил.
– Почему?
– Потому что его не наказали.
– А что подумал другой?
– Я очень хочу взять карандаш себе. Папа все равно ничего не узнает.
– Который из двух пап был более справедливым?
– Тот, который не наказал.
Ответы очень определенные и дети их обосновывают. Бриг точно указывает на психологический механизм честного поступка. Шу и Кла подчеркивают, что более справедливо не наказывать, а объяснять. Несомненно, они опираются на свой жизненный опыт. Заметим, в их ответах упоминаются мысли и переживания мальчиков – героев историй, значит, демонстрируется довольно хорошее понимание внутреннего мира других. Да и действия «папы, который наказал» дети не считают правомерными. Мы видим, что их моральные суждения не соответствуют стадии словесной морали. Они переросли этот этап, вышли на новый уровень развития.
Что же касается меньшинства обследованных детей, то они все еще оставались на стадии словесной морали, т. е. считали правильными все действия взрослых и проявляли, по словам Пиаже, «нечувствительность к человеческим нюансам». Это свидетельствует о некоторой задержке морального развития.
В обсуждениях следующей истории дети, выросшие из словесной морали, заметны еще более явно.
У мамы было две дочери, одна послушная, а другая – нет. Мама больше любила послушную дочь и давала ей самые большие куски пирога. Что ты думаешь об этом?
Вот высказывания таких детей.
– Та, которая была непослушной, должна была слушаться, но маме все равно надо давать ей то же самое. Потому что не нужно вызывать зависти.
– Мама должна любить так же и другую и хорошо с ней обращаться. Тогда она, может быть, стала бы послушнее.
– Если она дает больше послушной, то другая будет еще хуже.
– Вторая девочка видела, что ее не любят. Ей трудно исправиться.
– Может быть, это не ее вина, что она была непослушной. Может быть, это вина ее родителей?
Последнее суждение не оставляет Пиаже равнодушным, он пишет: «Психолог может только изумиться этому замечанию, до которого еще не может подняться здравый смысл среднего взрослого».
Похоже, многие дети начинают склоняться к мнению: когда родители просто наказывают, это не очень справедливо, неправильно. А правильно – когда объясняют и любят, тогда хочется стать хорошим, поступать по-доброму.
Итоги и выводы
Прежде всего, мы выделим главное в открытиях Ж. Пиаже – то, что особенно важно родителям для лучшего понимания ребенка и его воспитания.
• Моральное развитие ребенка – сложный длительный процесс. Он идет вместе с развитием речи, мышления и сознания ребенка. В нем можно выделить две основные стадии.
• Первая стадия – «словесной морали». Она продолжается вплоть до 7–8-летнего возраста, причем ее завершение у разных детей происходит в разные сроки. Вот ее основные черты:
– Дети воспринимают родителей как несомненный авторитет, их требования и наказания считают безоговорочно справедливыми.
– Моральные слова взрослых понимают упрощенно, неполно, и часто искаженно.
– Свои «плохие» действия дети оценивают по тому, насколько рассердится родитель.
– В поступках других ребенок не видит изменений и судит их, ориентируясь на результат и мнения взрослых.
• Вторая стадия приходится на возраст 8–11 лет, где у детей появляются ростки «автономной», или «истинной» морали. Это выражается в следующем:
