Чем органичнее и плотнее праздник елки входил в сознание и жизнь русской семьи, тем сильнее он обрастал ритуалами и традициями. Каждая семья формировала свой собственный ритм подготовки в Рождеству, но везде оно сопровождалось приятными хлопотами и единением. Интересны воспоминания детей Льва Толстого, которые все как один запомнили, как перед праздниками Софья Андревна ездила в Тулу за куколками, прозванными «скелетцами».
Старшая дочь писателя, Татьяна Сухотина-Толстая, описывает их так: «Теперь этих кукол давно уже не делают. А в мое время ни одна елка не обходилась без скелетцев. Это были неодетые деревянные куклы, которые гнулись только в бедрах. Головка с крашеными черными волосами и очень розовыми щеками была сделана заодно с туловищем. Ноги были вделаны в круглую деревянную дощечку, так, чтобы кукла могла стоять. Этих скелетцев мама покупала целый ящик, штук в сто. Все мы запасались иголками, нитками, ножницами и начинали мастерить платья для голых скелетцев. Одевали мы их девочками, и мальчиками, и ангелами, и царями, и царицами, и наряжали в разные национальные костюмы: тут были и русские крестьянки, и шотландцы, и итальянцы, и итальянки.
ОБЯЗАТЕЛЬНЫМИ АТРИБУТАМИ ЕЛКИ БЫЛИ ЯБЛОКИ, КОНФЕТЫ, ОРЕХИ, ЗАВЕРНУТЫЕ В БЛЕСТЯЩУЮ ФОЛЬГУ, СВЕЧИ И ЗВЕЗДА НА МАКУШКЕ. ЭТОТ СТАНДАРТНЫЙ НАБОР СОХРАНЯЛСЯ В РУССКИХ ДОМАХ НА ПРОТЯЖЕНИИ ПОЛУТОРА ВЕКОВ.
По вечерам мы все собирались вокруг круглого стола под лампой и принимались за работу… Мама приносила большой мешок с грецкими орехами, распущенный в какой-нибудь посудине вишневый клей, и каждому из нас давалось по кисточке и по тетрадочке с тоненькими, трепетавшими от всякого движения воздуха золотыми и серебряными листочками.
Кисточками мы обмазывали грецкий орех, потом клали его на золотую бумажку и осторожно, едва касаясь его пальцами, прикрепляли бумажку к ореху. Готовые орехи клались на блюдо, и потом, когда они высыхали, к ним булавкой прикалывалась розовая ленточка в виде петли так, чтобы на эту петлю вешать орех на елку. Это была самая трудная работа: надо было найти в орехе то место, в которое свободно входила бы булавка, и надо было ее всю всунуть в орех. Часто булавка гнулась, не войдя в орех до головки, часто кололись пальцы, иногда плохо захватывалась ленточка и, не выдерживая тяжести ореха, выщипывалась и обрывалась.
Кончивши орехи, мы принимались за картонажи. Заранее была куплена бумага, пестрая, золотая и серебряная. Были и каемки золотые, и звездочки для украшения склеенных нами коробочек. Каждый из нас старался придумывать что-нибудь новое, интересное и красивое. Клеились корзиночки, кружочки, кастрюлечки, бочонки, коробочки с крышками и без них, украшенные картиночками, звездочками и разными фигурами.
При украшении елки соблюдались раз и навсегда принятые порядки. В глубине, ближе к стволу, вешались сначала крымские яблочки, просвечивавшие сквозь темную хвою своими розовыми бочками; потом шли орехи, которые никогда не допускались выше середины дерева. Ствол и крестовина, покрытая ватой с блестками, опутывались золотыми и серебряными бумажными цепями и цепями из цветных леденцов. Внизу же вешались шоколадные фигурки зверей, птиц, детей и чудные печатные пряники с картинками, незабываемо вкусные, без которых не обходилось ни одно Рождество. Чем выше, тем елка становилась наряднее и ярче. На кончиках ветвей повисали блестящие стеклянные шары, покачивались, распустив хвосты, райские птицы; подняв паруса, куда-то в неведомую даль по зеленым хвойным волнам плыли сказочные корабли, летели ангелы, прижимая к груди миниатюрные елочки, веселые колокольчики на самом верху, вблизи лучистой Вифлеемской звезды, казалось, вот-вот зазвенят хрустальным праздничным звоном, а серебряные пушистые цепи и дрожащий, струящийся дождь, наброшенный, как сверкающая сетка, поверх всего этого великолепия, превращали елку в какое-то сказочное видение, от которого трудно было оторвать глаз».
Взрослые стали обмениваться подарками под елкой в 1870–1880-х годах. До этого праздник был исключительно детским
Маленькие, настольные елочки назвали «пролетарскими» – их покупали в небогатые дома
Дети, рабы привычки, очень остро реагировали на любые нарушения привычного праздничного быта или новомодные причуды, которые влияли на внешний вид любимой ими елки. Наталья Розанова, дочь знаменитого врача, вспоминает о своем огорчении в связи с тем, что ее сестры, «увлекшись декадансом, стали украшать елку только снегом и свечами (ах, этот декаданс!), и как же скучно было смотреть на это дерево! Мне думалось, что все немного притворяются, восхищаясь строгой прелестью и иллюзией настоящей свежей елки!.. Какая тоска! Это вместо золотых орехов, пряников, яблок, хлопушек, от которых деревцо гнулось, но продолжало весело полыхать огнями…».
НЕМЕЦКИЙ ОБЫЧАЙ СТАВИТЬ ЕЛКУ В СОЧЕЛЬНИК ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКОВЬЮ НЕ ПООЩРЯЛСЯ, ТАК ЧТО ДЕРЕВЬЯ ПОКУПАЛИ В ПЕРИОД МЕЖДУ РОЖДЕСТВОМ И НОВЫМ ГОДОМ. ПОНАЧАЛУ ОНА СТОЯЛА ТОЛЬКО ОДИН ВЕЧЕР, В КОТОРЫЙ И УСТРАИВАЛСЯ ДЕТСКИЙ ПРАЗДНИК.
Как только в домах распространилось электричество, елки сразу стали украшать электрическими гирляндами. В первый раз это случилось в зале Дворянского собрания в Петербурге в 1872 году, но настоящая мода на искусственное освещение рождественского дерева пришла только в конце XIX века. «Теперь ни в одном порядочном доме не налепят восковых свеч», – повторяет мнение своей хозяйки один из слуг в рассказе 1898 года. Впрочем, дело было не только в тренде. Настоящие свечи всегда были слишком опасны и, несмотря на то что их отделяли от хвои металлические подсвечники, драматические истории случались постоянно. Одну из них, явно запавшую в душу, вспоминает Юрий Олеша: «Господин Орлов пошел с дочкой на елку в гости, и там, когда дети танцевали, елка опрокинулась, в результате чего дочка Орлова сгорела. В тот день, когда ее похоронили, он пошел в цирк. Мы, дети, ужасались, когда нам рассказывали об этом, но взрослые оправдывали Орлова, – он, говорили они, очень горевал и именно поэтому пошел в цирк». Другой проблемой были красители, использовавшиеся для того, чтобы сделать сладости и фрукты, висевшие на елке, ярче и привлекательнее. В них добавляли мышьяк и анилин, так что дети, срывавшие их и пробовавшие на вкус, часто травились. Врачи даже специально писали статьи в рождественские выпуски журналов, предупреждая об опасности таких «праздничных сластей»: «Конечно, как-то тяжело портить удовольствие детей запрещением снимать с елки висящие на ней заманчивые сласти. Но лучше отравить им немножко их праздничное настроение, чем допустить отравление их ядовитыми красками».
Что касается времени, когда было принято наряжать елку в дореволюционной России, то оно двигалось вместе с распространением самой моды на праздник. Сначала ее ставили в сочельник (так же как принято в большинстве западных стран), потом оказалось, что православная церковь не поощряет веселья в последний день малого, Филипповского поста. Кто-то, пойдя навстречу церковникам, дату перенес на второй, а потом и на третий день праздника, в некоторых домах точкой отсчета стал Новый год, но большинство продолжали упорствовать и устанавливать елку под Рождество. Александр Бенуа пишет в своих воспоминаниях: «Обыкновенно елка у моего старшего брата устраивалась не так, как у нас – вечером 24 декабря, а ранним утром 25, еще до восхода солнца (что, кстати сказать, получалось довольно своеобразно и таинственно)». Как мы уже упоминали, первоначально елка была развлечением разовым – ее ставили на один вечер, потом стихийно разбирали и выносили на черную лестницу или выбрасывали. Но после того, как в ее убранстве стала участвовать вся семья, оказалось, что всем жалко расставаться с лесной красавицей так скоро. Да и затраты на игрушки, гирлянды и свечи были немалые для одного-единственного вечера. Елка стала жить в доме с Рождества и до Нового года, а потом и до Крещения. Стала создаваться целая культура «елочных» вечеров, когда вокруг наряженного дерева собирались дети и взрослые, читали книжки и рассказывали друг другу истории. Присутствие в доме елки как-то по-особенному меняло всю атмосферу, делало самые обычные события праздничными, а разговоры – важными. Сейчас для постсоветского человека с несколько размытыми календарными принципами новогодний период начинается вечером 24 декабря (когда в католическом и протестантском мире начинают справлять Рождество) и заканчивается старым Новым годом (праздником, который очень трудно объяснить любому иностранцу). Впрочем, и этого, почти трехнедельного, периода недостаточно, чтобы по-настоящему насладиться елкой.
