На стоявшей в прихожей керосинке… варился крахмальный клейстер. Когда он поостынет, им густо промазывались кусочки ваты. Вата становилась податливой, и из нее можно было вылепить, например, морковку, корзиночку, грибочки; кто поискуснее, у того получался даже зайчик или цыпленок. Когда клейстер высыхал и игрушка становилась тверденькой, ее раскрашивали школьными акварельными красками…
Дальше делалось вот что. С двух концов куриное яйцо протыкалось иглой, и содержимое осторожно выдувалось на блюдечко… На скорлупку нужно было наклеить островерхий «фунтик»-колпачок, а снизу – сложенный гармошкой бумажный воротник. Ясно, что и фунтик, и воротничок надо было раскрасить, а на яйце изобразить глаза, нос и улыбающийся рот веселого клоуна. К кончику колпачка приклеиваешь ниточку – и игрушка готова. Таким же образом можно было сделать и улыбчивую матрешку. Затем, бывало, целыми вечерами клеились цепи… Откуда-то мама однажды принесла довольно большие листы золотой и серебряной бумаги. Из них аккуратно и кропотливо нарезались узенькие полосочки и склеивались в звенышки цепи, продевавшиеся одно в другое… клеем, который в те времена назывался «гуммиарабик».
А еще до чего изящны были гирлянды из соломы!.. Выбирались крепкие, не смятые соломинки, резались на кусочки сантиметров по десять-двенадцать. Соломинка нанизывалась на нитку, затем иголкой протыкался цветочек из раскрашенной бумаги, он становился как бы «поперек» соломинки, потом опять – соломинка, потом опять – цветочек. Соломинки были золотистые, цветочки – разноцветные, гирлянды легкие, воздушные… А вот бабочки на елку не вешались. Их тоже вырезали из бумаги и прямо сажали на еловые ветки, пришивая к ветке иголкой с ниткой! Еще вырезались из белой бумаги снежинки. Мы с сестрой соревновались, у кого она получится прозрачнее, «кружевнее».
К середине 1950-х ситуация с игрушками стала постепенно налаживаться, а Новый год вступать в свои права – с 1947 года 1 января объявлен нерабочим днем и елки стали ставить не только в детских садах и школах, но и в скверах, парках и на городских площадях. Уличные елки в основном украшались крупными, ярко раскрашенными фанерными игрушками и обязательными электрическими гирляндами. Особенно много елок украсили площади и парки страны в декабре 1950 года – сразу после торжеств по случаю 70-летия Сталина. Когда он умер и началась «оттепель», политизированные игрушки по-тихому стали исчезать и на елках появилось много самоварчиков, кувшинчиков, будильничков и прочих бытовых «мещанских» предметов, а также игрушек на «сельскохозяйственную тему»: морковь, помидоры, луковки, огурцы, стручки гороха, снопы пшеницы, лимоны, яблоки, груши и, конечно, кукуруза. В 60-х годах, правда, случился острый приступ «космомании», так что корабли, космические станции и космонавты стали обязательными атрибутами любой елки.
Существенно изменилась и технология производства елочных украшений – стекло заменяла пластмасса, папье-маше – вата, а в росписях стали применять светящиеся краски. В 1950-е годы большой популярностью пользовались елочные украшения, похожие на те, что давно делали производители бижутерии в Богемии: сверкающие бусины соединяли проволокой и монтировали из них цветочные корзины, венки, звезды, цветы, а затем – спутники и ракеты. Эти игрушки иногда называли «дворцовыми люстрами».
Вместе с развитием строительства хрущевок (началось оно с постановления Совета министров СССР «О развитии жилищного строительства СССР» 1957 года) и курса на минимализацию советского быта стали меняться и елочные каноны. В отмеренные для жизни крошечные комнаты с низкими потолками не влезали ни большие елки, ни игрушки для них. Поэтому в моду вошли искусственные мини-елки, которые ставили не на пол, а на стол, и наборы крохотных игрушек для них (в 20-е годы Чуковский называл их «пролетарскими»). Они оставались в фаворе до конца 1980-х годов.
Со второй половины 1960-х годов производство елочных игрушек уже было поставлено на поток – полукустарные артели ушли в прошлое, елочные украшения становились все более простыми и все менее красивыми. В это же время появились новые технологии и новые материалы, игрушки из пластмассы и поролона стали вытеснять с прилавков хрупкие произведения искусства игрушечных дел мастеров. Объяснение падения интереса к стеклянным расписным многоцветным игрушкам легко объяснимо – они часто бились, были недешевы, требовали бережного хранения, да и места в квартире для того, чтобы разместить объемные коробки с игрушками, которые извлекаются на свет всего на несколько дней в году, не было. Правда, этот факт не мешал гоняться за игрушками, произведенными на предприятиях ГДР, где продолжали бережно хранить традиции старых мастеров. И это позволяет предположить, что интерес к отечественной игрушке снизился в первую очередь потому, что украшения стали стремительно утрачивать художественно-стилевое значение. Но как бы то ни было, к 80-м годам прошлого века игрушки максимально стандартизировались, а их ассортимент сузился до нескольких видов – среднего размера шариков с золотым и серебряным напылением, разноцветных шишек, обсыпанных снегом, сосулек и колокольчиков. А к началу 90-х одна за другой стали закрываться елочные фабрики, не вынесшие конкуренции с валом дешевой аляповатой пластмассы китайского производства.
Так что же, новогоднее волшебство кануло в Лету? Да ничуть не бывало. Уже в начале 2000-х на прилавках вновь появились игрушки, больше похожие на произведения мастеров ювелирных дел. Сначала это был исключительно импортный продукт – из Германии, Франции, Чехии, Польши, потом выяснилось, что и нашим фабрикам есть что предложить. Спрос на ширпотреб стал стремительно снижаться, а домашние елки заметно похорошели. Собственно, так оно и должно было случиться.
История Салата «Оливье»
1860–2015 годы
Происхождение знаменитого салата, к которому мало кто из рожденных в СССР может оставаться равнодушным, больше всего похоже на хорошую детективную историю. В ней есть и тайны, и интриги, и расследования, и даже немного мелодрамы. Но главное – в ней можно найти ответы на вопрос, будоражащий воображение публики уже не первое десятилетие: каков же на вкус настоящий оливье.
Изобретателем блюда, ставшего неотъемлемой частью русского новогоднего стола, был француз Люсьен Оливье (1838–1883), который в 1860-е годы работал в Москве, в трактире «Эрмитаж» на Трубной площади. Кафе с таким же названием и на том же месте существовало еще в прошлом году, и там подавали шесть видов салата «Оливье», за аутентичность которых официантки ручались головой (впрочем, довольно опрометчиво). Но 3 ноября 2013 года в здании театра «Школа современной пьесы» произошел пожар, и театральное кафе прекратило свое существование.
Владимир Алексеевич Гиляровский в рассказе «На Трубе» описывает, как появился на площади трактир «Эрмитаж». А родился он благодаря обычному для того времени развлечению, нюханью табака. Папиросы в середине XIX века были еще не в почете, зато любительский табак с добавками шел на ура. Среди его страстных поклонников были богатый купец Яков Пегов и французский шеф-повар Люсьен Оливье (он был знаменит на всю Москву своими роскошными зваными обедами). Встретились и разговорились эти два героя у будочника на Трубной – он мешал особенно ароматные табачные смеси – и там же и порешили устроить общее дело. Купить участок земли, на котором стояла та будка, и соседний кабак (местные прозвали его «Афонькин», хотя хозяина с этим именем у него никогда не было). На месте питейного заведения решено было устроить настоящий французский ресторан.
