«Тварь!», — с яростью подумал про себя, вспоминая голос с диктофона.
Очень скоро она вышла из ванной, и я услышал её визгливый голос.
— Эй! Ты куда пропала?! Почему всё ещё не убрано?!
Хмыкнул и усмехнулся. Затушил сигарету и принялся ждать.
— Ты, сучка мелкая, оглохла что… — Ника фурией ворвалась в гостиную и точно также как недавно молодая девушка, резко остановилась и застыла на месте. — Дима?
И столько удивления в её голосе.
— Почему так рано? — а голос Ники сама патока, даже смешно.
Смотрю на неё и отмечаю, что никакая вода, никакие косметические средства не отмоют ни её тело, ни душу.
— Я обещал, что заеду. И я здесь, — сказал сухо и указал ей рукой на кресло, что стояло как раз напротив меня. — Садись, Ника. Говорить будем.
Она нервно повела плечами и обхватила себя руками, словно защищаясь.
«Да, «милая», защита тебе явно понадобится…»
— Мне уже страшно… — тихо произнесла она. — Скажи сразу, что произошло?
— Повторяю, Ника, — спокойно заговорил я, — садись.
Она громко сглотнула, дрожащими пальцами провела по влажным волосам и не сделала ни шага.
— Дима… Ты меня пугаешь. Я не сяду, пока ты не скажешь, что…
— Я СКАЗАЛ, СЯДЬ! — рявкнул я так, что она, вздрогнув, даже чуть подпрыгнула и молниеносно выполнила мою просьбу и села.
Ника была озадачена и напугана. Но это хорошо. Только мне любопытно, она догадывается, что я узнал её страшную тайну?
Интересно, что люди обычно говорят предателю? Особенно той предательнице, которую ты когда-то считал самым близким и родным человеком?
«Привет, а знаешь, это очень больно и неприятно, знать, что в моей спине не первый год, торчит нож, который ты вонзила?»
Мой разум пытался сопоставить полученные данные и прийти к заключительным выводам. Ясное дело, что та запись – не подделка. За много лет я научился отличать ложь от правды, только мои знания не помогли мне с собственной женой.
Слепец и дурак! Сам виноват – доверял ей.
Я долгим взглядом смотрел в напуганные глаза Ники и знал, что она сейчас видит перед собой не мужа, а судью. Моё лицо было лишено всякого выражения, и это нервировало её.
— Димочка, родной, не молчи, - мягким тоном заговорила эта лживая сука. — Расскажи мне, что произошло?
Я подался чуть вперёд и спокойно спросил её:
— Почему ты мне ничего не рассказала?
Она захлопала нарощенными ресничками и криво улыбнувшись, пискнула:
— О чём не рассказала? Дима, я не понимаю…
— Понимаешь, Ника. Ты… ты не рассказала мне о нашем сыне. О моём сыне, Ника. Который умер, — сказал я и ощутил, как защемило сердце.
Пришло осознание: «Мой сын мёртв…»
Ника всхлипнула, поджала под себя ноги, как испуганный зверёк и зашептала:
— Господи… Господи… Господи…
Она закрыла рот обеими ладонями и яростно замотала головой.
— Не время катать истерику и убиваться, Ника. Ты полтора года носила эту тяжесть и молчала. У тебя было полно времени оплакать ребёнка и рассказать мне правду. Ты…
Я резко поднялся и сделал несколько шагов.
— Ты забрала чужого ребёнка себе… — сказал я снова сухим и безэмоциональным тоном. — Ты лишила другую женщину счастья материнства и сама не приняла этого ребёнка. Я не понимаю тебя…
Она громко всхлипнула, вскочила на кресло и, балансируя на мягкой подушке, закричала:
— Не понимаешь?! Да!!! Ты ни черта не понимаешь!!! Потому что этот ребёнок был ниточкой, которая связывала меня с тобой!!! Думаешь, я не знаю, что ты хотел со мной развестись?!!! Если бы я тебе рассказала, то навсегда потеряла бы тебя!!!
Она села в кресло, обняла колени и зарыдала в голос.
Тяжесть свалилась мне на плечи, но я знал, что справлюсь с ней и той болью, что принесла в мою жизнь эта страшная и безумная женщина.
— Ты конченная, Ника, — сказал я ледяным тоном. — Ты кричишь и рыдаешь вовсе не о ребёнке, которого потеряла. Рыдая, ты не вымаливаешь у меня прощения. Ты оплакиваешь лишь свой страх потерять меня… Но и это ложь. Ты не меня боялась и боишься потерять, а своё положение и деньги. Только это тебя заботило всегда.
Она замолчала и подняла на меня зарёванное лицо.
— И что? — спросила она вдруг спокойно, но потом снова всхлипнула и слёзы потекли из её глаз. — Разве можно упрекать женщину в том, что она желает хорошо и безопасно жить?
Ника встала с кресла, и сделал шаг мне навстречу. Она тронула меня за плечо и заговорила тихим и сдавленным голосом:
— Дима… Я рожу тебе другого ребёнка, и он будет жив, обещаю…
Резко откинул её руку и процедил:
— Ты говоришь страшные слова, Ника… И самое отвратительное то, что ты даже не осознаёшь своей вины. Повторяю – ты конченная дрянь и я не желаю иметь с тобой ничего общего. Ты больше не моя жена. Завтра же я организую наш развод.
— НЕТ! НЕ-Е-Е-ЕТ! — заверещала она сиреной и вцепилась в меня словно клещ. — НЕ ПУЩУ! ТЫ НЕ ПОСМЕЕШЬ!!!
Стряхнул её с себя и процедил:
— Квартира останется на тебе. На этом всё. Прощай, сука.
— Дима-а-а-а-а! Не надо!!! Не смей или ты пожалеешь! Слышишь?!
Обернулся и сказал:
— Не стоит кидаться угрожающими словами, Ника. Лучше просто действуй, чтобы у меня были развязаны руки.
Дмитрий
Вернулся домой в прескверном настроении.
Хотелось ломать и крушить всё вокруг!
Не мог осознать и принять, что мой сын, моя кровь и плоть, на самом деле мёртв. Эта страшная трагедия никак не укладывалась в голове.
Рывком содрал с себя галстук и бросил на диван.
Опустился в кресло и уронил голову в ладони.
Сжал пальцами виски и застонал.
«Боже… Как же мерзко на душе…»
«Ника, проклятая женщина, зачем… зачем ты обманула? Почему не призналась?»
Выпрямился и как наяву увидел лицо той несчастной женщины, которая выяснила, что мой сын – это её сын.
Тряхнул головой и вдруг услышал плач ребёнка.
— Филипп, — вздохнул и горько улыбнулся.
Направился в детскую.
Малыш стоял на ножках в кроватке и держался ручками за бортики.
Он плакал, крутил головой и отмахивался от няни.
— Дмитрий Мстиславович, добрый вечер, — произнесла Марта. — Сегодня он весь день капризничает и ничего не хочет: не играть, не кушать нормально, не гулять… На первый взгляд, по здоровью у Филиппа всё хорошо…
