Он обошёл стол и остановился подле меня, нависая горой, которая вот-вот обрушится на меня своей смертельной мощью и придавит меня, поглотит…
— Да будет тебе известно, что у меня и в мыслях не было так поступать с тобой, — сказал он резко, чеканя каждое слово.
Грозное выражение на его лице и холодность тона не оставляли сомнений в том, что он действительно о таком даже не думал.
— Жизнь меня научила ожидать от людей только самого худшего, — сказала ему и подняла к нему лицо. — Не вам ли не знать, что люди хитры, изворотливы и для своего блага готовы пойти на всё, даже на низкие и подлые поступки.
Он вернулся на своё место. Медленно опустился в кресло, а потом сказал:
— Ты права. Большинство людей подлые. Мне хочется верить, что ты не из их числа.
— Я не такая, — сказала твёрдо и вздёрнула подбородок.
— Тогда, отдай мне свой телефон, Света, — попросил вдруг он и протянул руку с раскрытой ладонью.
Недоумённо посмотрела на него и на его ладонь, сглотнула и непонимающе пробормотала:
— Зачем вам мой телефон?
— Ты пишешь на него наш разговор, — сказал он обыденным тоном, правда, убрал руку и сжал её в кулак.
Он пояснил, видя мой шокированный взгляд:
— По всему моему дому расставлены камеры видеонаблюдения. Ты решила, что умнее и хитрее меня, Света, да? Что ты собиралась делать с этой записью? Шантажировать меня? Или отправилась бы прямиком на телевидение? Хотя нет, постой… Ты бы отдала её моим врагам. Верно?
Сначала я подумала, что права в своих суждениях, а потом, мне в голову пришла мысль, что богатство и статус Северского могли сделать его постоянной мишенью для вымогателей и шантажистов.
— Либо ты добровольно отдашь свой телефон, либо его всё равно изымут, но тогда, моё предложение навсегда утратит силу. У тебя пять секунд. — Он посмотрел на часы. — Один, два, три…
Подрагивающими пальцами достала из кармана пиджака телефон и положила на стол перед Северским.
Он перестал отсчитывать и замолчал. Убрал мой телефон в ящик своего стола и после, посмотрел мне в глаза. Его лицо оставалось бесстрастным, жёстким и холодным, будто айсберг.
Ни слова не говоря, он протянул мне документ и ручку.
Я едва не разрыдалась от отчаяния, но потом, опустила взгляд на бумаги и замерла.
Здесь был только договор на работу. Заявления на отказ от ребёнка я не увидела.
Вскинула удивлённый взгляд на Северского и пробормотала:
— Спасибо…
— Я не такой уж монстр, каким ты меня представляешь, — сказал он хмуро и после секунды молчания, добавил: — Читай и подписывай. Потом пойдём к Филиппу.
* * *
Светлана
— Помощница няни? — удивилась я.
— Да, — сказал Северский. — Уж извини, но ты пока не знаешь привычек Филиппа. Марта тебе всё покажет и всему научит. Она с ним рядом с самого рождения.
Кольнули его слова – с самого рождения…
Вздохнув, кивнула и слабо улыбнувшись, подписала договор.
Протянула Северскому его экземпляр, а свой сложила вдвое и убрала в сумку.
— Я готова. Идёмте к Филиппу? — сказала, ощущая покалывание на кончиках пальцев.
Меня так и распирало от нетерпения. Скорее хотела оказаться рядом со своим сыном и взять его на руки, прижать к своей груди, зацеловать его сладкие щёчки, лобик, носик и навечно остановить время…
— Не спеши, — остановил он мой пыл. — Ты толком не прочитала договор.
Я напряглась.
— В договоре имеется пункт о неразглашении. Ты должна молчать о том, что происходит в этом доме. А также должна навсегда забыть, что Филипп – твой сын. Ты – помощница няни, потом переведу тебя на должность няни. Помни это, Света.
Потупила взгляд и с силой сжала сумку.
— Поняла, — сказала тихо.
— Хорошо. Надеюсь это так. Ни тебе и ни мне не нужны проблемы, верно?
— Не нужны… — пробормотала тихо.
Посмотрела в его холодные глаза и увидела в них… тревогу?
Северский боялся!
А ведь он и правда, сильно рисковал. В голове тут же возникла мысль, что я смогу доказать правду и вернуть своего сына…
Снова посмотрела мужчине в лицо и вздрогнула.
Он глядел на меня так, словно прочёл мои мысли.
— И без глупостей, Света, — добавил он.
— Конечно…
— Пойдём, познакомлю тебя с Мартой. Заодно побудешь с моим сыном, — сказал он совершенно другим уже тоном – дружелюбным и мягким. Исчезла холодность и резкость.
Зато меня в самое сердце кольнули его слова: «побудешь с моим сыном».
* * *
Когда я взяла своего родного сыночка на руки, малыш сначала заплакал и начал вырываться.
Конечно, ведь я для него незнакомая и совершенно чужая тётя.
— Тише, тише… — сказала я ласково. — Я всего лишь хочу с тобой познакомиться. Меня зовут Светлана, Света. И я теперь всегда буду рядом с тобой…
Марта бросила на меня недовольный взгляд и потом многозначительно посмотрела на Северского. Тот никак не отреагировал.
— Филипп не приучен к чужим рукам, — сказала она строго и попыталась отнять у меня ребёнка. Я увернулась и прижала малыша к себе, гладя его по упругой спинке.
— Он сейчас успокоится, — сказала уверено и начала покачивать своего малыша. Чтобы он скорее привык ко мне, тихонько запела.
Филипп тут же перестал плакать и весь сосредоточился на одном — на моём голосе.
Когда закончила петь, малыш с интересом смотрел на меня и изучал своими любопытными и цепкими пальчиками.
— Удивительно, — произнесла Марта с озадаченным видом. — Филипп кроме меня и вас, даже мать родную к себе не подпускал. Вы же помните, Дмитрий Мстиславович, какую истерику он нам всем закатывал, стоило Веронике Леонидовне или кому-то другому к нему прикоснуться.
Я широко улыбнулась. Ничего удивительно, ведь Филипп почувствовал, кто я. Он узнал меня, свою родную маму. Мы же с ним девять месяц провели вместе. Он слышал мой голос, мою песню, которую только что спела ему, малыш ощущал мою бесконечную любовь к нему и знал, что я его очень ждала…
Северский глядел на меня с сыном каким-то странным взглядом: хмурым, но при этом тоскливым.
Но мне было всё равно на его чувства.
Сейчас весь мой мир замкнулся на одном маленьком человечке – моём сыночке.
— А посмотрите на эти глазки, — ворковала я с ним. — Какие чудесные голубые глазки. А носик? Прекраснее носика нет ни у кого на свете.
Филипп сидел у меня на руках с довольным видом, он слушал меня и улыбался.
