«Фольклор в ожидании катастрофы» был чрезвычайно распространен среди младших школьников и даже детсадовцев. В предыдущем разделе мы показали, что многих детей этого возраста преследовали сны о ядерном грибе, о ядерном апокалипсисе и, конечно, о чемоданчике с ядерной кнопкой. В то же время они рассказывали анекдоты, где Рейган и Брежнев (а также другие советские и американские президенты) вступают в соревнование или спор, в результате которого США погибает от ядерной бомбардировки:
Начинается ядерная война. Брежнев и Рейган сидят за пультами.
Рейган отстукивает одним пальчиком (рассказчик изображал тыкающий палец):
— Чижик-пыжик, где ты был?
Брежнев играет (рассказчик изображает руками пианиста, у которого пальцы обеих рук бегают по клавишам):
— Союз нерушимый республик свободных
[897].
Также школьники пели песню на мотив песенки из мультфильма про Чебурашку и Крокодила Гену, в которой «мы» — советские войска — захватываем США и стираем Пентагон с лица земли:
Медленно ракеты улетают вдаль,
Встречи с ними ты уже не жди.
И хотя Америку немного жаль,
У Китая это впереди.
Скатертью, скатертью хлорциан стелется
И забивается под противогаз.
Каждому, каждому в лучшее верится,
Падает, падает ядерный фугас.
Может, мы обидели кого-то зря,
Сбросив пару лишних мегатонн.
Посмотри, как плавится теперь земля
Там, где был когда-то Пентагон
[898].
В других вариантах этой песни хлорциан мог заменяться дифосгеном, а Пентагон — Вашингтоном, но главный месседж — «мы» триумфально уничтожаем главного врага в холодной войне — оставался неизменным.
Аудитория чуть постарше, как правило, пела другую песню на мотив «Парижского танго» — «В Париже танки», также от первого лица, где «мы» — это советские военные, которые легко захватывают Париж, Лондон, Нью-Йорк, в других версиях — Кабул и даже Марс на фоне апокалипсиса:
Танки, в Нью-Йорке танки,
В Гудзоне мутном тонут янки,
И в атмосферу валит дым,
И в Антарктиде тают льды.
И снова танки, в Нью-Йорке танки,
Вокруг растут грибы-поганки,
Нью-Йорк и Лондон, и Пекин
Стоят как выставка руин
[899].
Подобные песни, в которых будущий военный конфликт выглядел или как развеселая и победоносная война, или как карикатура на газетный репортаж и где «мы» легко побеждали «их», составляли в 1970‐е годы значительную часть гитарного репертуара дворов и пионерских лагерей.
Но это был один способ говорить о войне. Второй способ был гораздо более сложным и противоречивым.
«Фольклор поражения»: история гибели, рассказанная врагом
В 1960–1980‐е годы был популярен не только «фольклор победы». В то же время начинают появляться песни, в которых описание военного конфликта ведется не от лица «своих» солдат, как в песне «Медленно ракеты улетают вдаль», а от лица противника. Этот прием совершенно для фольклора не характерен: представьте себе сказку, в которой бы от первого лица сочувственно рассказывалась история Бабы-яги или Змея Горыныча.
Поющий не просто рассказывает историю американского парня от первого лица и таким образом ассоциирует себя с врагом, но делает такую идентификацию максимально сильной. Для этого используются лингвистические приемы: насыщение текста американскими и квазиамериканскими деталями и именами (Джон, Мэри, «родной Техас», «Арлингтонское кладбище»), а в начале песни вместо «Во имя Джона» (то есть Кеннеди) можно пропеть «My name is Jonnie» или вставить несколько английских слов в конец.
В самых ранних таких песнях «мы» (лирические герои) — это американцы, которые воюют во Вьетнаме. В «Фантоме», самой известной песне этого типа («Я иду по выжженной земле»), рассказ ведется от лица американского летчика, которого сбили над Вьетнамом, и уже в плену он узнает от вьетнамцев, что «сбил его наш летчик Ли Си Цын», то есть советский пилот, прибывший во Вьетнам в качестве «военного советника». Заканчивается песня переживаниями героя о том, что он больше никогда не увидит «родной Техас» и Мэри, а также в некоторых вариантах — антивоенной моралью. Первые зафиксированные фольклористами варианты этой песни уже существовали в 1968 году: ее пели курсанты суворовского училища
[900]. В 1970‐е годы она становится очень популярной как в военных частях, так и среди школьников.
Вторая песня такого же типа имеет два варианта названия: «Во имя Джона», то есть президента США Джона Кеннеди, или «Во имя Джонсона», то есть президента США Линдона Джонсона. Она гораздо менее известна, но построена она точно по такой же модели. Герой, от лица которого идет повествование, бомбит города, оказывается сбитым, погибает и перед смертью дает наставление «другим ребятам» никогда не идти воевать.
Во имя Джонсона я во Вьетнаме был,
Во имя Джонсона деревни там бомбил,
но залп зениток наш полет прервал —
И я свой позывной на базу передал. ‹…›
Под небесами наш самолет горит,
И вместе с нами на землю он летит,
А жить осталось лишь несколько минут,
И в цинковых коробках нас в Америку свезут! ‹…›
Вы, новобранцы, совет примите мой,
Вы, новобранцы, вас повезут в Ханой,
Там партизаны стреляют всех подряд —
Бросайте автоматы и бегите вы назад.
А я зарою свой автомат,
там, где зеленый сад.
И я не буду больше воевать,
Войны не надо Америке опять
[901].
Несомненно, сюжеты обеих песен навеяны пропагандой того времени, которая неустанно обличала действия «американской военщины» во Вьетнаме. Тем не менее переживания за героя, который рассказывает о своей гибели, в ряде случаев были очень серьезными: «[мы пели] На полном синем серьезе»
[902]. Юмористического эффекта, в отличие от песни «Медленно ракеты уплывают вдаль», эти песни почти не производили.
