Распространение паники происходит с помощью двух основных легенд. Обе они быстро перемещаются между городами и республиками, убеждая людей в том, что им угрожает страшная опасность.
Первая из них описывает лекарство, превращенное в отраву (то есть в свою противоположность). Помните историю 1915 года о чесноке, который коварно сбрасывали враги с самолетов — а внутри него были холерные вибрионы? (с. 324). Во время Первой мировой войны это была мало кому известная городская легенда, зато теперь она становится очень популярна. Советские слухи начала 1950‐х годов сообщали, что пенициллин — спаситель от смертельных инфекций, лекарство, в котором так нуждались все советские люди, может оказаться орудием убийства. Летом 1952 года в Вильнюсе все рассказывали о враче, которая заражала стрептоцид бациллами Коха
[655]. В Москве в январе 1953 года ходили слухи о женщине, которая принесла на экспертизу пенициллин, в котором был обнаружен яд
[656]. В феврале 1953 году жительница Днепродзержинска сообщила в местный партийный комитет, что в таблетке, которую ее ребенку выписал еврейский врач, был найден маленький острый кусочек свинца
[657]. Когда вы видите сейчас в социальных сетях страшное предупреждение (с фотографией), что в израильском или американском аспирине содержится камень или проволока, вспомните истории 1952–1953 годов. Современный фейк — их прямой наследник.
Вторая популярная городская легенда рассказывала о предотвращенном акте массового отравления. Она не нова. В ее основе лежит давний фольклорный сюжет о еврее — отравителе воды, распространенный на территории Европы еще в Средние века
[658]. На территории Восточной Европы он сохранял свою популярность. Так, в начале ХХ века в белорусском местечке Индура некий еврей-портной был обвинен в отравлении колодца. На самом деле еврей отбивался камнями от напавших на него собак и один камень упал в колодец; видевший это крестьянин заявил, что «видел, как жид кинул порчу в воду», и от расправы еврея спасло только вмешательство местного помещика
[659]. А во время Первой мировой войны сюжет о евреях, которые отравляют колодцы (естественно, по заданию немцев), обрел второе дыхание (с. 323). В советское время сюжет вышел «из спящего режима» как раз в начале 1950‐х годов. В 1952 году в Вильнюсе врачей-евреев обвиняют в том, что они пытались отравить бак с питьевой водой в школе туберкулезом:
Одна доктор еврейка предлагала детям выпить какую-то воду-напиток, приготовленный, якобы, для того, чтобы дети не боялись инэкций [так написано в документе]. Дети не пили этой воды, говоря, что — «мы не будем пить с невкусным лекарством». Тогда зав. детсада, видя, что дети не пьют воду и из бачка (для питьевой воды в детсаду), послала пробу этой воды на анализ. Оказалось, что вся вода была заражена туберкулезными бациллами. Эта докторша органами была арестована
[660].
После начала «дела врачей» история расходится крайне широко: в марте 1953 года она появляется в разных регионах СССР — в Киеве, в Сибири и в Москве
[661]:
Учительница (еврейка) выгнала девочку из класса за шалости. Та спряталась за бак с кипяченой водой и увидела, как учительница вышла из класса, прошлась по коридору и, не видя никого, подошла к баку и бросила в воду какой-то предмет вроде катушки. Когда она ушла, девочка, заподозрив недоброе, пошла в учительскую и рассказала об этом. Воду отправили в лабораторию, и нашли в ней туберкулезные палочки
[662].
Этой легенде свойственна фигура спасителя — это проницательный советский человек или бдительный ребенок (вспомним советскую детскую литературу о ловле шпионов). Спасителю противостоит не только злодей-отравитель, но и второй злодей, тоже врач-еврей, который пытается скрыть следы преступления. Например, 2 марта сельский учитель в Томской области Николай Мартынов записывает историю, которая якобы произошла в соседнем селе:
Еще слышал, тоже якобы, в Подгорном одна из учительниц-евреев удалила одного ученика из класса. Ученик спрятался в вешалке. В середине урока эта учительница вышла, якобы, из класса и высыпала в бак с водой какой-то порошок. Ученик сообщил директору или там кому следовало. Пригласили врача, приехавшего из Томска, тоже еврея. Он при анализе воды ничего подозрительного не обнаружил. Был приглашен другой врач, тоже из Томска, который обнаружил в воде бациллы бруцеллеза
[663].
Легенда в варианте Мартынова доказывает не только то, что евреи вредят, но и то, что они вредят сообща, преследуя общую цель, — точно так же как действовали «убийцы в белых халатах» из постановления в «Правде». Мотив «заговора евреев» становится в эти дни устойчивым финалом подобных историй. В 1952 году сексот (секретный сотрудник МГБ) записывает окончание истории про еврейку-отравительницу:
В Вашем доме наверху, туда подальше, жила врач, ее арестовали. Она работала в железнодорожной поликлинике и очень много людей заразила туберкулезом. ‹…› Когда ее судили, она сказала: «Вы меня одну только убрали, но еще остались сотни людей, которые будут продолжать мое дело»
[664].
Ровно так же в 1953 году арестованные, согласно слухам, врачи-отравители объявляли, что они вовсе не одиночки, и обещали убить всех: «арестовали докторшу (или сестру), отравляющую детей уколами, прививками. На допросе она заявила, что она не одна, а таких, как она, еще сотни»
[665].
Появление у городской легенды такого странного окончания, указывающего на заговор множества евреев, не случаен. Отметим, что в классическом сюжете о евреях-отравителях-колодца этого мотива нет. Появляется он под прямым влиянием «Протоколов сионских мудрецов» — фальшивки, в которой изложен план евреев установить мировое господство, для чего необходимо поработить или уничтожить остальные народы. «Протоколы» были очень популярны в Российской империи до революции, в 1930‐е годы в Европе и США, во время войны они вместе с нацистами вернулись на оккупированные территории СССР. Так, советская городская легенда, выросшая из традиционного фольклорного сюжета о еврее-отравителе колодца, стала частью общеевропейской антисемитской конспирологии.
