Когда Грегори усыпили, Лиллехай вскрыл его грудную клетку и посмотрел на сердце. Его предположения подтвердились. Он поместил одну канюлю в аорту, а другую в верхнюю полую вену. Лимана, отца мальчика, ввезли в операционную. Он бодрствовал, хотя и чувствовал сонливость. Отец взглянул на своего сына, и Лиллехай заверил его, что пока все идет хорошо. Хирург усыпил Лимана и сделал надрез на его бедре, чтобы обнажить сосуды. Как только все было подключено и трубки проверены, Лиллехай скомандовал: «Включить насос». Маленький роликовый насос зашумел, и кровь наполнила трубки. Протечек не было. Лиллехай наложил жгуты на верхнюю полую вену, нижнюю полую вену и легочную артерию, пережав их. Сердце Грегори продолжало биться, но кровь к нему не поступала. Лиллехай разрезал желудочек: внутри было больше крови, чем он ожидал, но ее удалось устранить отсасывателем. Хирург аккуратно и точно устранил дефект с помощью узлового шва. Затем он заполнил сердце физиологическим раствором, чтобы избавиться от воздуха, и закрыл стенку. Сняв жгуты, он спросил, сколько времени заняла операция. Оказалось, 15 минут 20 секунд. Они это сделали!
К сожалению, успешная операция не привела к положительному исходу. Сначала у Грегори все шло прекрасно, но затем он заболел послеоперационной пневмонией. Несмотря на героические усилия, предпринятые Лиллехаем и его командой, мальчик скончался на 11-й день после операции. Хирург убедил родителей ребенка позволить ему провести вскрытие, которое показало, что его «починка» осталась нетронутой.
Лиллехай продолжил экспериментировать с перекрестным кровообращением. Всего он провел 45 операций, и 28 детей выжили. Остальные умерли, и этот факт камнем лежал у него на сердце. Тем не менее он не сдавался. Каждый раз, когда пациент умирал, Лиллехай лично сообщал об этом семье (в то время так поступали далеко не все кардиохирурги). Сначала он исправлял только дефект межжелудочковой перегородки, но, почувствовав себя увереннее, стал первым хирургом, которому удалось устранить более сложные конгенитальные аномалии, включая тетраду Фалло
[78] и открытый атриовентрикулярный канал
[79]. Устранение таких сердечных патологий требовало больших усилий и живого воображения, учитывая, что никому в мире не удавалось это сделать.
Можно предположить, что самым волнующим случаем стала первая тетрада, за устранение которой взялся Лиллехай. У 10-летнего мальчика была группа крови АВ (IV), которая больше не встречалась ни у кого из родственников. Красный Крест проверил свою базу данных и нашел Говарда Хольца, 29-летнего дорожного рабочего и отца троих детей. С ним связались и спросили, не хочет ли он спасти мальчика, которого никогда не встречал. Хольц согласился. Он объяснил: «Я просто хотел сделать то, что, надеюсь, кто-нибудь сделает и для моего ребенка, если тот заболеет». Операция прошла успешно.
Среди операций, проведенных Лиллехаем, одна обернулась катастрофой. Молодая женщина Джеральдин Томпсон должна была стать «насосом» для своей 8-летней дочери Лесли, умирающей от дефекта межжелудочковой перегородки. После того как хирурги вскрыли грудную клетку Лесли и подготовили к операции Джеральдин, в капельницу, по которой поступала анестезия для Лесли, попал воздух, и в мозгу Джеральдин образовался большой воздушный эмбол. Хирурги заметили ошибку и остановили операцию. Лиллехай зашил грудь Лесли, так и не устранив дефекта, и через несколько лет девочка умерла. Что касается Джеральдин, то она стала инвалидом и всю жизнь нуждалась в особом уходе в специализированном учреждении (хоть она и дожила до 88 лет). Несмотря на то что Лиллехай не сам допустил ошибку, он чувствовал свою вину и заставил родственников подать на него в суд, чтобы они получили компенсацию затрат на лечение Джеральдин (они подали и… проиграли дело).
Лиллехай представил свои результаты на нескольких крупных конференциях и получил неоднозначные отзывы. Поскольку в то время он был единственным человеком в мире, который проводил операции на открытом сердце, одни называли его героем, а другие считали его действия крайне неэтичными. Действительно, он не знал, в чем состоял точный риск для донора, однако этого не знали ни Мюррей, ни Юм, ни другие, ступившие на путь трансплантации. Его пациентам никто больше не мог ничего предложить, а операция предлагала хотя бы 50 %-ный шанс выживания. Кто из нас не пошел бы на такой шаг, чтобы спасти своего ребенка?
Обратно в Филадельфию. Май 1952 года
«Думаю, приближается время, когда экстракорпоральное кровообращение типа «сердце-легкие» будет широко использоваться для лечения людей», – сказал Джек Гиббон на ежегодной встрече Американской ассоциации торакальной хирургии
[80]. К тому времени Гиббон и его команда добились больших успехов со своим усовершенствованным аппаратом Гиббон-IBM. Они провели множество успешных операций, во время которых собак подключали к аппарату и вскрывали либо их правое предсердие, либо, что было еще сложнее, правый желудочек. Хирурги изучали клапаны, создавали, а затем устраняли многочисленные сердечные дефекты. Они подключали собак к аппарату на полчаса, поскольку это время считалось достаточным для устранения большинства сердечных дефектов, после чего животные отходили от наркоза и нормально себя чувствовали.
Первая попытка Гиббона подключить человека к аппарату искусственного кровообращения произошла в феврале 1952 года в Пенсильванской больнице. Пациенткой была 15-месячная девочка в очень тяжелом состоянии, которая весила всего пять килограммов, причем большую часть ее веса составляла лишняя жидкость. Перед операцией ей поставили диагноз «дефект межпредсердной перегородки», однако сердечная катетеризация не увенчалась успехом, вероятно, из-за размеров ребенка. Гиббон забрал девочку в операционную и подключил к аппарату. Сердце было увеличено и плохо сокращалось. Вскрыв правое предсердие, Гиббон не обнаружил никакого дефекта. Он зашил сердце, но оно не продолжило работу, из-за чего девочку нельзя было отключить от аппарата. Она умерла прямо на операционном столе. Вскрытие показало другой диагноз: открытый артериальный проток, врожденную аномалию с наружной стороны сердца, которую можно было устранить без аппарата искусственного кровообращения. Возможно, девочка выжила бы, если бы об аномалии стало известно до операции.
В мае 1953 года Гиббон прооперировал Сесилию Баволек, 18-летнюю первокурсницу. При ее рождении родителям сообщили о возможном наличии у младенца сердечной патологии, поскольку у девочки прослушивались шумы, однако она нормально развивалась и долгое время не нуждалась ни в каком лечении. Состояние девочки ухудшилось в 15 лет, и в течение следующих трех лет она регулярно поступала в больницу из-за проблем с дыханием, повышенной утомляемости, скопления жидкости и других симптомов. Ей поставили диагноз «дефект межпредсердной перегородки», хотя дефект межжелудочковой перегородки тоже не исключался. Гиббон согласился с диагнозом, и Сесилию подключили к аппарату искусственного кровообращения в операционной. Гиббон вошел в ее увеличенное сердце через правое предсердие и действительно обнаружил дефект межпредсердной перегородки. Он осмотрел желудочек и не нашел там никаких патологий. Он аккуратно зашил предсердие, а затем закрыл сердце. Сесилия была подключена к аппарату на протяжении 26 минут.
