Мур ассистировал Калну во время первой пересадки печени в Англии. Случай был сложный, но все прошло хорошо. Калн переживал, что полая вена донора окажется слишком мелкой, чтобы заменить крупную полую вену взрослого реципиента, поэтому он провел первую в мире операцию, во время которой нижняя полая вена реципиента осталась нетронутой, а конец нижней полой вены донора был пришит к боковой стенке нижней полой вены реципиента. После операции пациентка проснулась с функционирующей печенью. К сожалению, она умерла от инфекции через два месяца.
Четверо из первых пяти пациентов Кална так и не вышли из больницы. Однако 48-летняя женщина Винни Смит прожила пять лет (она скончалась от инфекции, развившейся в результате блокирования желчевыводящего протока). Она так хорошо себя чувствовала, что в 1972 году Калн привез ее с собой на встречу Международного трансплантологического общества в Сан-Франциско. После того как изложили ее историю, она вышла на сцену и ответила на вопросы.
Если 1960-е годы были богаты обещаниями, достижениями и надеждой, то 1970-е стали периодом кровавой резни, изредка прерываемой успехами. Хотя за это время появилось и исчезло еще несколько команд трансплантологов, абсолютное большинство пересадок печени осуществлялось командами Старзла и Кална, но нагрузка у Старзла все же была выше. К 1975 году остались только эти две трансплантационные программы. Старзл, Калн и разбросанные по всему миру хирурги, пересаживавшие почки, применяли тройную лекарственную терапию, которая состояла из азатиоприна, стероидов и антитимоцитарного глобулина, недавно найденного антитела для клеток иммунитета. Тем не менее пациенты умирали из-за отторжения трансплантата или инфекции. Искрой, которая разожгла бы огонь, должен был стать новый иммуносупрессант.
Когда Калн наконец начал использовать циклоспорин при пересадке почек, Старзл сразу решил проверить, та ли это искра, которую они все так ждали. Быстро опробовав циклоспорин в качестве терапии при пересадке почек, он переключился на трансплантацию печени. Это было непросто. К тому моменту его собирались уволить из Денвера: когда Старзл и его сумасшедшая команда решили сделать пересадку печени реальностью, начальство и большая часть сотрудников потеряли терпение и отказались финансировать очередные дорогостоящие клинические испытания, которые определенно не увенчались бы успехом. Старзл пробился через все преграды и в марте 1980 года начал испытания. В период с марта по сентябрь 1980 года он провел 12 пересадок печени. Одиннадцать реципиентов из 12 прожили год и более.
В 1981 году Старзл опубликовал результаты годичного использования циклоспорина при трансплантации печени в «Медицинском журнале Новой Англии». Он перебрался в Питтсбург и наконец поверил, что пересадка печени может стать чем-то большим, чем просто экспериментальной терапией. Однако первые четыре пациента, которых Старзл прооперировал в Питтсбурге, умерли с 4-го по 22-й день. Затем удача повернулась к Старзлу лицом. Из следующих 22 реципиентов 19 оставались живы спустя продолжительное время после операции, и число таких реципиентов продолжало расти. В 1983 году, когда циклоспорин был одобрен Управлением по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов, мир трансплантологии взорвался. В том же году благодаря стараниям хирурга Ч. Эверетта Купа пересадка печени перестала считаться экспериментальной терапией, и страховые компании начали покрывать затраты на эту операцию.
Если бы снимали фильм, в этом эпизоде Старзл уходил бы в закат на фоне бегущих титров. Однако это был еще не конец. Старзл хотел обучать следующее поколение хирургов-трансплантологов. Поскольку в мире было очень мало трансплантационных центров, нагрузка в больнице Старзла возрастала с космической скоростью (за год он сделал более 500 пересадок печени). Хирурги слетались в Питтсбург, чтобы иметь возможность два года обучаться у мастера. Количество людей, которых обучил Старзл, поражает. Буквально каждый трансплантационный центр в стране имеет хирургов в одном или двух поколениях, которые проходили у него подготовку, и даже сегодня многие ведущие трансплантологи являются учениками Старзла. Он стал для них почти богом и самым важным наставником. Однако у немалого числа хирургов в результате этого опыта развилось посттравматическое стрессовое расстройство – так высоки были требования и так велика нагрузка.
В период с марта по сентябрь 1980 года Томас Старзл провел 12 пересадок печени. И 11 реципиентов из 12 прожили год и более.
Старзл выпустил из рук скальпель в 1991 году в возрасте 65 лет. Некоторые его коллеги и ученики были шокированы и разочарованы, но для Старзла уход оказался самым простым решением за долгое время. «Я был изможден», – говорил он. Он добился всего, чего хотел, в том числе ввел в использование новый иммунодепрессант такролимус, который стал применяться чаще, чем циклоспорин, и который до сих пор используется при трансплантации органов. Старзл прожил еще 25 лет и каждый день приходил на работу, чтобы заниматься исследованиями в области иммунологии. Его не стало 4 марта 2017 года, всего за неделю до 91-го дня рождения. Мунси Калаоглу, турецкий хирург, обучавшийся у маэстро, писал: «То, что делал доктор Старзл… было не хирургией, а искусством».
Часть IV
Пациенты
Если история медицины рассказывается через истории врачей, то это потому, что их старания заменяют героизм их пациентов.
Сиддхартха Мукерджи, «Царь всех болезней. Биография рака»
10
Джейсон. Секрет в том, чтобы жить настоящим
Мы не можем поменять карты, которые нам выпали, но можем изменить стиль игры.
Рэнди Пауш, профессор информатики университета Карнеги-Меллон; автор «Последней лекции»; умер от метастатического рака поджелудочной железы 5 июля 2008 года в возрасте 47 лет
Нужно жить настоящим, ловить каждую волну, находить вечность в каждом моменте. Дураки стоят на своем острове возможностей и ищут другую землю. Другой земли нет. Нет другой жизни, кроме этой.
Генри Девид Торо
Друг однажды сказал мне: «Мы счастливы настолько, насколько счастлив наш самый несчастный ребенок». Это правда. Как хирург, я счастлив так же, как мой самый больной пациент. Я переживаю за своих пациентов до и после операции и боюсь, что что-то пойдет не так, даже если уверен, что все прошло идеально. Я полагал, что через несколько лет работы волнение отступит, но у меня редко бывают моменты, когда я не думаю о пациентах. Я проверяю их карты утром и вечером, внимательно изучаю каждый жизненный показатель, каждую пометку медсестры, результат каждого анализа. Я связываюсь с коллегами, если вижу, что они назначили рентген или компьютерную томографию. Любая деталь имеет большое значение. Если не обратить внимания на результат хотя бы одного анализа, то дело рискует закончиться катастрофой, которую можно было бы предотвратить.
Я переживаю за своих пациентов до и после операции и боюсь, что что-то пойдет не так, даже если к этому нет никаких предпосылок
