Джейсон воспринял новости спокойно. Он был сдержанным и уравновешенным человеком. Если он и испугался, то умело скрыл свой страх от семьи. Со временем состояние его здоровья стабилизировалось, и он смирился со своей жизнью, как этого и ожидали родственники. Джейсон храбро нес свою ношу, продолжал учиться на учителя старших классов и путешествовать по всему миру. Он даже свозил два класса в тур по Европе, выступив в качестве организатора. Он жадно читал и ничто не любил так сильно, как вдохновлять молодых людей ценить мир вокруг них.
Из-за препаратов, подавляющих иммунитет, банальные заболевания могут стать смертельно опасными. Быть частью выздоровления пациентов – большая честь, но также и ноша.
К сожалению, его болезни было наплевать на его личностные качества. Джейсон стремительно терял энергию. Он старался этому сопротивляться, но в итоге снова с большим трудом стал выбираться из постели. Его тело отекало, и желтуха вернулась. Он провел две недели, читая о ПСХ, болезнях печени и трансплантации органа. К тому моменту, когда он пришел в мою трансплантационную клинику в четверг утром, он был прекрасно осведомлен об этой теме, хоть и надеялся, что ему это не потребуется.
Хоть я и опаздывал почти на два часа, я решил познакомиться с Джейсоном поближе. Он удивительно позитивно относился к жизни и был прирожденным учителем: это стало очевидно, когда он начал рассказывать мне о Наполеоне, Шотландии и европейской истории, о которой я так мало знал. Он распрашивал меня о моей жизни, о работе хирургом, об учебе и о методах обучения студентов-медиков и резидентов. Мне очень понравилось говорить с Джейсоном, и я представил, что он мог быть другом (обычно я не рассматриваю своих пациентов с такой точки зрения, и это, наверное, к лучшему).
Появление желтого оттенка почти всегда является плохим признаком, а безболезненная желтуха, при которой человек желтеет, не испытывая боли в животе, особенно опасна.
Я рассказал Джейсону о листе ожидания, об операции по пересадке печени, о рисках и восстановительном периоде. Мы обсудили возможность получения печени у живого донора (если бы член его семьи или друг пожертвовал ему половину своей печени) и у умершего. Учитывая опасность болезни Джейсона, он имел высокие шансы на получение печени от умершего донора. Ответив на все вопросы его родственников, я вышел из кабинета. Моя жизнь продолжалась, и я забыл о Джейсоне, однако его жизнь была поставлена на «паузу».
Через несколько недель в два часа ночи мне позвонила Анжела, один из координаторов Организации трансплантационной координации
[108]. Она сказала: «У нас есть печень. Группа крови А».
Я сел в постели. Обычно я помню, кто находится на первых местах в списках для каждого типа крови, особенно если у меня есть пациент с высоким показателем MELD. На той неделе показатель MELD Джейсона был 37, что сделало его первым в списке. Я знал, что печень скоро появится.
«Расскажите мне подробнее», – попросил я Анжелу. «Мужчина, чуть за 60, – ответила она. – Смерть мозга наступила в результате инсульта».
Я надеялся получить для Джейсона идеальную печень, например, от 22-летнего молодого человека, погибшего в автомобильной аварии или в результате пулевого ранения в голову. Дело не в том, что печень 60-летнего донора плоха: мы регулярно используем печень доноров, которым за 70. Если предимплантационная биопсия показывает хорошие результаты, то печень должна функционировать нормально. Это чудесный орган, который способен к росту и самоисцелению. Тем не менее чем старше печень, тем меньше жизни в ней остается.
Система распределения органов построена таким образом, чтобы следующий доступный трансплантат достался самому больному пациенту.
К сожалению, с момента нашей последней встречи несколько недель назад состояние Джейсона значительно ухудшилось, и он ежедневно рисковал быть исключенным из списка кандидатов на пересадку. Если бы я решил дождаться печени более молодого донора, то, скорее всего, подписал бы ему смертный приговор. Кто знал, когда появится следующий трансплантат? Кто мог гарантировать, что он будет лучше этого?
Стюарт Нехтле, один из моих наставников, говорил, что когда пациент становится первым в листе ожидания и появляется доступная печень, то это его печень. Система распределения построена таким образом, чтобы следующий доступный трансплантат достался самому больному пациенту. Кроме того, когда трансплантационный центр по какой-то причине обходит стороной пациента с высоким показателем MELD, то пациент рискует умереть в процессе ожидания следующего органа.
«Хорошо, Анжела, – сказал я. – Мы ее берем».
Следующие несколько часов я непрерывно звонил по телефону. Первым делом я поговорил с трансплантационным координатором (трансплантационный координатор работает с командой хирургов-трансплантологов и улаживает дела, касающиеся реципиента, а также следит за реципиентами до и после трансплантации). Потом связался с больницей, где находился Джейсон, и распорядился, чтобы его перевезли к нам. Я предупредил коллегу Кришнану, с которым мы проводили трансплантации печени, что Джейсон вот-вот поступит в больницу. Затем со мной связался специалист Организации трансплантационной координации и сообщил, в какое время будет проходить извлечение органов. Потом он перезвонил, чтобы сказать, что извлечение органов перенесено на час раньше. Так всегда и бывает.
Я пришел к Джейсону около полудня, чтобы обсудить предстоящую трансплантацию. Он улыбнулся, когда увидел меня. Его родители, брат и сестра обрадовались мне и выразили надежду, что я буду его хирургом.
Джейсон перенес несколько кишечных резекций из-за болезни Крона и какое-то время принимал стероиды, чтобы снять воспаление. Он был худым, но здоровым (несмотря на печеночную недостаточность и постоянно возобновляющуюся инфекцию в желчных протоках), насколько может быть здоров наш пациент. Я снова и снова просматривал снимки, изучая сечения его печени, расположение печеночной артерии, аорты и, что самое важное, воротной вены. Я изучил все маленькие ответвления воротной вены, ища сосудистые расширения, вызванные циррозом. Запоминая особенности его анатомии, я четко представлял, как будут выглядеть эти структуры, когда я увижу их в операционной. Я просчитывал, как лучше рассекать ткани, чтобы не наткнуться на сосудистые ответвления и расширения. Лучшие хирурги всегда знают, куда двигаться и где найти места, при надрезании которых кровотечение окажется минимальным. Им известно, как избежать повреждения важных структур. Менее талантливые постоянно сталкиваются с кровотечениями и другими проблемами. Каким-то приемам можно научиться, а что-то приходит с опытом. У некоторых хирургов есть дар (у других его просто нет). Одарены вы или нет, подготовка – это главное.
Печень – это чудесный орган, который способен к росту и самоисцелению. Тем не менее чем он старше, тем меньше жизни в нем остается.
