Глава 7
Разочарования
По ощущениям пару минут пробыл без сознания, очнулся от того, что кто-то по щекам похлопал.
– Паря, живой? – поинтересовался склонившийся надо мной городовой.
– Да, – морщась от боли, ответил.
– Что тут произошло? Почему вооружен, словно на войне находишься? – хмуро поинтересовался городовой.
Упс, а у меня уже нет револьверов, этот господин полицейский тертый калач, далеко не мальчик. Седые волосы из-под фуражки видны, шрам на щеке да морщины на лице. Городовой отер пот со лба, и мне бросилось в глаза, что у него отсутствует фаланга пальца на мизинце левой руки.
– Силантий, чего тут? – раздался молодой и запыхавшийся голос.
Молоденький полицейский, совсем еще мальчишка лет шестнадцати на вид прибежал на помощь своему старшему товарищу.
– Ваня, ты в сторонке постой, по сторонам смотри, – ответил ему Силантий и протянул один из наганов. – Держи, что-то мне тут не нравится все происходящее. Просто так стрелять не вздумай, только если уверен, что враг перед тобой. Понял?
– Рад стараться! – вытянулся во весь рост мой тезка.
– Да и голову свою дурную не вздумай подставить, тут тебе не смотр, – пробурчал городовой и, потеряв интерес к товарищу, на меня уставился: – Говорить будешь?
– Пусть отойдет, – кивнул на его молодого напарника и сел на землю. – Меня бы перевязать.
– А надо? – хмыкнул городовой. – Я тебе не сестра милосердия, а ты, братец, из налетчиков, поди, так ежели кровью истечешь, то не расстроюсь.
– Документы во внутреннем кармане, могу достать? – поинтересовался я у городового, понимая, что на его стороне часть правды.
– Валяй, но осторожно, – прищурился тот и ствол револьвера на меня наставил.
Драться с ним не планирую, мне его благодарить нужно: не появись вовремя – не факт, что меня не пристрелили бы. Протянул Силантию паспорт, в котором лежал документ о моем звании и специализации.
– Охранитель? – удивился городовой, внимательно смерил меня взглядом, а потом кивнул: – Принимается, но в участке до выяснения все же посидишь. Ванька! – оглянулся он на своего помощника. – Иди, перевяжи человека, а то и вправду кровью изойдет.
– Подожди, – остановил я паренька, а городовому шепнул: – Вызывай Ларионова или кого-нибудь из его людей.
– Кто такой этот твой Ларионов? – уточнил городовой.
– Ротмистр Ларионов Вениамин Николаевич, служит в жандармерии, но заведует контрразведкой, – пояснил я.
– Не по мне птица, чтобы такого вызывать, – покачал головой Силантий. – В околоток придем – пусть с тобой начальство разбирается.
Спорить не стал, сил нет. Да и Вениамин Николаевич тут толком ничего не найдет. Трупы распутинцев? Так те уже ничего не расскажут, а против британца никаких доказательств. Мои слова против Гарри? И? Дипломатический скандал нам не нужен, и так отношения натянуты. Черт! Ребро ноет, плечо дергает. Нужно к профессору… или Марте, они боль способны снять. Но, похоже, визит к владелице ресторана придется отложить, не в той я нынче форме.
Околоток расположился в десяти минутах от места, где меня подстрелили, правда, шли дольше: ноги я переставлял с трудом, а извозчика, по словам городового, тут хрен найдешь, неблагополучный район, и состоятельных господ сюда заносит в редких случаях, и то под градусом.
Околоточный надзиратель, средних лет мужик и явный любитель заложить за воротник, к моей радости оказался на месте, правда, уже успев пропустить несколько стаканов вина. Он не обрадовался, что Силантий проблему переложил на своего начальника. Над просьбой вызвать Ларионова или кого-нибудь из его людей он и вовсе руками замахал:
– Братец, ну как я его вызову? Голубя послать изволишь? – ответил надзиратель, косясь в сторону стоящей в железном ящике, служащем сейфом (вскрыть его можно обычным гвоздем!), открытую бутылку.
Прав околоточный – телефоны только входят в жизнь, их можно пересчитать по пальцам, а пройдет всего чуть больше сотни лет, и у каждого жителя окажется средство связи практически с любой точкой мира. Н-да, до этого момента и далеко и близко – как на это смотреть.
– Тогда просто отпусти, – устало предложил я. – Где меня отыскать, расскажу, да и с Ларионовым в харчевню в любом случае наведаюсь. Жмуры там у тебя, а это, сам понимаешь, происшествие.
– Ой, я тебя умоляю! – махнул он на меня рукой. – На моей территории редкий день не случается пары трупов.
– В особенности распутинцев, – хмыкнул я. – Бытовая смерть по пьяни – одно, но политическая… – не договорил, головой покачал, за плечо держась.
– Если у себя, – околоточный надзиратель на «сейф» указал, – оставлю твои документы, то могу отпустить. Устроит такой подход?
В недоумении на него посмотрел и мысленно такому подходу подивился. Без какой-либо мало-мальской проверки он меня собрался отпустить?
– Ты не подумай чего, вижу, что документы в порядке, ты человек правильный. Правда, отдать тебе оружие не могу, револьверы изыму до выяснения. Но ты ранен, помощь требуется оказывать, а у меня одни пьянчуги вечером в камере набьются, за дебош да драки. Ты же, господин хороший, сам себе не враг? – постучал по столешнице надзиратель.
– Хрен с ним, с паспортом – оставлю, как и два револьвера – не мои они. Однако уйти без оружия из участка туда, где меня враги могут дожидаться, никак не могу. Если со мной что произойдет, то ответ уже сам держать будешь. А ротмистр, будь уверен, докопается, – ответил, прислушиваясь, как за дверью раздалась чья-то ругань, а потом грохот.
Околоточный, нужно отдать ему должное, отреагировал мгновенно. Мне бросил наган, свой револьвер из кобуры выхватил, а в правой руке саблю над головой поднял. И все это за пару секунд! Сноровки он в своем округе не потерял, военная школа чувствуется.
– Ефим Петрович, тут до вас господа пришли! – раздался из-за двери голос городового. – Ты уж не стреляй, пожалуйста.
– Кого принесло? – грозно рыкнул (никогда бы не подумал, что в околоточном скрывается командирский бас!).
Сам-то надзиратель уже переместился и замер напротив двери. Понимаю, что готовится встретить врага, но если из-за двери начнут стрелять, то он тут и ляжет сразу. В своем нагане проверил патроны – на всякий случай: не думаю, что кто-то отважился штурмовать околоток. Такого не простят, и полиция носом землю взроет, но преступников отыщут. Кстати, интуиция моя молчит.
– Ротмистр Ларионов! – гаркнул Вениамин Николаевич и с ноги дверь распахнул.
– Ваше благородие! Очень рад! – ответил околоточный и саблю опустил.
– Револьвер спрячь, – указал ему Вениамин Николаевич.
– Да-да, конечно, – суетливо убрал тот в кобуру наган.
– Иван, ты как? – обойдя околоточного, приблизился ко мне ротмистр.
