Натайра пренебрежительно фыркнула, да и Аласдер тоже не особо был рад неприятной задержке.
– Саманту? Какую Саманту?
– Пленницу! Дункан и Дугаль тоже здесь?
– Нет, я приехал один. Остальные прибудут только завтра. – Этим он хотел оставить мальчика и показать наконец женщине рядом с ним, как сильно он по ней скучал. Но Росс не позволил себе так легко отмахнуться от себя.
– Может, ты уже видел ее?
– Кого? – раздраженно спросил Аласдер.
– Саманту! Ты где-нибудь видел ее или Пейтона? Мне нужно поговорить с ней.
Аласдер нахмурился. Этот Маклин оказался еще более наглым, чем он предполагал, если женщина, которую он целовал на вершине башни, была пленницей Каталя, а не какой-нибудь служанкой, как он предполагал.
– Мне кажется, что я действительно видел ее. Но советую тебе лучше потерпеть до завтра, потому что эта девушка показалась мне очень занятой, – многозначительно произнес он.
– Чем же?
– Она проводит время со своим надсмотрщиком, – чуть слышно ответил он. Поскольку челюсть Росса отвисла, Аласдер воспользовался моментом, чтобы вывести Натайру за собой из здания. Они никогда не доберутся до ее комнаты незамеченными, а потому у него возникла другая идея.
– Аласдер, подожди! – воскликнула Натайра, остановившись. – Надо поговорить.
Холод ночи заставил Аласдера еще сильнее почувствовать тоску по своей возлюбленной, и, не обращая внимания на ее слова, он потянул ее в тень крепостной стены. Прикрывая ее своим телом от внешнего мира, он поцеловал ее. Боже, как сильно ему ее не хватало.
– Прекрати! – воскликнула она и оттолкнула его от себя. – Мы не должны этого делать! Мы не можем так продолжать. – Девушка пыталась совладать с ним. – Я должна выйти замуж, Аласдер!
– Я женюсь на тебе. Уже завтра я буду просить твоей руки у Каталя официально.
Он гладил ее по плечам, не прикрытым платьем, и наслаждался ощущением бархатистой мягкой кожи под своими руками, но и чувствовал ее сопротивление.
– Нет, Аласдер, ты этого не сделаешь! Неужели ты не понимаешь, о чем я тебе говорю? – Натайра уклонилась от его прикосновения и положила руки ему на грудь, чтобы держать его на расстоянии. – Было ошибкой поддаваться моим чувствам к тебе.
В ее голосе звучало не только сожаление, но и решимость.
– Каталь никогда не будет считать тебя подходящим мужем для меня. Ты не более, чем его соратник. То, что ему нужно, – это союз. Он должен думать о клане. Уже решено – я выйду замуж за Блэра Маклина.
Аласдер пошатнулся под тяжестью ее слов. Что она там сказала? Каталь ничего подобного не сообщал. И что это вообще значит? В конце концов, он любил Натайру и не собирался просто так ее оставлять.
– Ты не можешь. Я люблю тебя, неужели это ничего не значит? Ты уже забыла об этом?
– Как я могла забыть об этом? Ты оставил меня с ребенком в моем теле, пока гонялся за ворами скота в пограничных землях, – бросила она ему.
Аласдер покачал головой, полагая, что ослышался.
– Ребенок? Что ты имеешь в виду? Ты ждешь ребенка?
Натайра вытерла выступившие из глаз слезы. Тихо, как будто не желая, чтобы он понял ее слова, она ответила ему:
– Нет, Аласдер, у меня не будет ребенка. Ты бросил меня, и я должна была принять решение. Я решила в пользу моего брата – и против тебя, и против ребенка.
Аласдер схватил ее за плечи, которые он только что так нежно ласкал, и безжалостно встряхнул.
– О чем ты говоришь? Я никогда не покидал тебя! Я последовал приказу твоего брата! А теперь расскажи мне, что ты сделала, или, клянусь Богом, я за себя не отвечаю!
– Отпусти меня! Убери от меня свои грязные пальцы! Я сделала все, что нужно, чтобы не породить на свет бастарда! Ты слишком много вообразил себе, викинг, когда подумал, что место в моей постели равносильно месту в моем сердце. Моя любовь и верность принадлежат только одному человеку – моему брату.
Охваченный гневом и болью, Аласдер схватил Натайру за горло, не желая больше слышать ни единого ее злобного слова. Она разрушила его будущее и вырвала у него из груди сердце.
Она заслужила такую же боль. Он опустил голову для последнего поцелуя, прежде чем ослабить хватку вокруг ее горла и, прижавшись к ее мокрой от слез щеке, пробормотал:
– Надеюсь, твой брат отвергнет тебя, когда его союзник заметит в первую брачную ночь, что его прекрасная невеста уже была в объятиях другого.
Затем он прижал ее к стене, где Натайра, задыхаясь, осела.
Девушка схватилась за горло, отплевываясь и кашляя, болезненно втягивая спасительный воздух в свои горящие легкие. Ненависть вспыхнула в ее взгляде, и над ними в небе засверкала яркая молния.
Она смотрела на него так, словно ей нечего было терять, словно ей хотелось, чтобы он крепче сжал ее горло.
– Моя брачная ночь тебя не касается, но, когда я вылезла из постели Блэра, у него не было причин жаловаться.
Аласдер не выдержал и замахнулся.
– Ты ударил меня! – выдавила Натайра, задыхаясь, и схватилась за щеку. – Но знаешь что, Аласдер? Боль пройдет, угаснет. Как и все, что когда-либо было между нами!
Ее глаза наполнились слезами, и она с трудом заставила себя встать.
– Я любил тебя, – прошептал мужчина, прежде чем отвернуться и оставить ее наедине со своими слезами. Только ее горький смех преследовал его в ночи.
– Только дурак может руководствоваться чувствами, – крикнула она ему вслед. – Жизнь была бы легче без чувств!
Глава 28
Фингаль вызвал к себе своего сына Блэра. В его покоях в это раннее время уже горел огонь, и кружка тяжелого сладкого вина согревала мужчину изнутри. Хотя он и не хотел в этом признаваться, рана и лихорадка стоили ему немалых сил. К тому же после воспаления легких, которое чуть не доконало его несколько месяцев назад, он еще не набрал свою прежнюю силу.
Впервые в жизни он почувствовал свой возраст. И это не давало ему покоя. Ему нужно было еще многое уладить, прежде чем пришло бы его время. Этим он был обязан своим сыновьям и своему клану. Первый шаг он уже сделал, боясь не пережить воспаление. Тогда он потребовал от своих сыновей признать старшего брата Блэра своим преемником и новым главой клана. Они поклялись Блэру в верности и преданности, как он и потребовал от них. Таким образом, его преемственность была урегулирована, но вражда на границах с каждым днем доставляла все больше беспокойства.
Когда Блэр вошел, Фингаль надеялся, что сын признает необходимость стабильного мира для клана и подчинится его желаниям.
– Блэр, mo bailaich, заходи и присядь ко мне. Мне нужно обсудить с тобой одну очень срочную вещь.
Блэр занял свое любимое место у шахматной доски. К партии приглашали два соответствующих игре королей роскошных стула.
