– Крамбол – Девятому!
Петр с остервенением выжал кнопку постановки помех, забив шумом канал. Выждал минуту и четко проговорил:
– Девятый, твое дело держаться хвоста ведущего. Одно слово – уйдешь домой. Руку с кнопки убрать! Я – Тринадцать. Ноль-Ноль-Ноль. Конец связи.
Тут же вылез Юра Пехов, без позывных:
– У него не забалуешь!
– Всем, ноль-ноль-ноль.
Прошло всего четыре минуты полета, 240 секунд, когда в наушниках раздался хорошо знакомый нашим летчикам чуть хрипловатый голос Тенькова. В этот раз он говорил по-туркменски:
– Две цели в вашей нижней полусфере, курсовой 165 левого, поднимаются. Высота 500, скорость 480.
Два коротких шумовых сигнала в ответ.
– Саша, кошкёль, есть, твердо.
– Добро, спасибо.
Ни фига не понимающий генерал-лейтенант заложил вслед за ведущим крутой нисходящий вираж и оказался почти на противокурсе. Ведущий куда-то круто пикировал, на фоне зеленых полей генерал различил желтые носы ненавистных «мессеров». Соседняя пара пошла выше, а та, которая была самой левой, подвернула под брюхо и перестроилась для атаки с разворота. «Не дам!» – подумал Кравченко и привычно взял в прицел ведущего. Собственный ведущий краем крыла вошел в прицел. Поняв собственную ошибку, генерал перенацелился на ведомого. Хабаров открыл огонь, чуть позднее нос ЛаГГа генерала отметился выстрелами.
– Ха-ха-ха, фёрт! – раздался голос ведущего.
«Бл… Блин, ржет, что ли? Ух, я им задам! Черт, чертов код, “не трать патроны, отбой, набор”».
– Молодец, два, цепочка!
Ведущий похвалил его и дал команду возвращаться к эскадрилье, которая продолжала свой путь к Чернигову, сбросив скорость. Она отвернула влево, обходя город и ожидая подхода нижнего звена. Прошли над аэродромом, выполняя противозенитный маневр, затем резко развернулись на запад, но этим курсом прошли не очень долго. Третий раз прозвучали слова на непонятном языке, и ответ «тринадцатого». Крутой вираж и отход в восточном направлении. Справа работал 22-й авиаполк на самолетах ДБ-3ф и ТБ-3, сбрасывая тонны бомб на противника. С горизонтали. Не очень точно, но работал. И ему никто не мешал. В этом и заключалась работа эскадрильи. Небо она расчистила.
Затем последовал отворот налево, навстречу большой группе «мессеров». Примерно в два раза больше, чем вся эскадрилья моряков. Их ведущий что-то сказал на их абракадабре своему штурману наведения. Прозвучала команда, запрещавшая горизонтальный вираж. Это генерал-лейтенант понял. Сердце тревожно сжалось, когда он увидел закругленные законцовки крыльев, стремительно накатывающейся в прицел восьмерки «мессов», огонь и резкий уход вверх ведущего. Боевой разворот и вновь вниз.
В разгар боя подошли «миги» 274-го полка, прозвучала команда перейти на новый канал связи, перещелкнув на восьмой, генерал очутился в знакомом до боли пространстве мата, криков, команд. До этого эскадрилья атаковала молча, и единственными голосами были голос ведущего и штурмана наведения. Штурмана он совсем не понимал, а ведущий сыпал командами из того кода, который его заставили изучить. «Мессеры» скисли еще до подхода «мигов»: их ведущий сбит, «большие крысы» превосходят Bf-109F2 на вертикалях, утащить их на горизонталь у немцев не получается. Примерно половина немецких машин пошла на отход с пикированием до земли. За остальными гонялись модернизированные ЛаГГи. Кравченко отстрелял до железки патроны к пушке и бил только пулеметами. Его пару раз дергал ведущий: «Не отвлекайся, конец атаки. Следуй за мной». Наконец, дали сигнал отхода. С удивлением генерал пересчитал оставшиеся в строю машины: 16 штук, как и до начала боя. Один из самолетов поддымливал. Генерал вспомнил, как в конце августа остался без четырех «яков» после боя с шестью «мессерами» этой серии. У самого себя он видел пробоины на крыле, туго ходили педали. Всех с повреждениями сажали первыми. Его девятый номер шел головным в коробочке. Посадку, после поврежденных, осуществляли парами и четверками. Летчики в эскадрилье были экстра-класса. Стало понятно, почему вчера с ним никто разговаривать не стал. Он откинулся в кабине, опустил ключ контакта и перекрыл топливо. Механик открыл фонарь.
– Целы?
– Да-а!
– Замечания?
– Уровень масла дергался.
– За шагом следите, товарищ генерал, слишком облегчали винт, скорее всего. Помочь?
– Сам. Вот это – машина! Пушки под концом не стреляли.
– Сейчас проверим. Вылезайте, пожалуйста, нам надо откатить самолет.
Генерал спрыгнул с крыла, в пяти машинах от него стояла «скорая». Кому-то оказывали помощь. Пошел туда, сняв надоевший шлемофон, все летчики шли к четвертой машине. Возле которой стоял ГАЗ-АА с красным крестом на коробке кузова. Доктор 20-й эскадрильи злобно обернулся:
– Что здесь: цирк? Валите нафиг отсюда! Все живы, никто не помер и не помрет. Сейчас придет в себя, перегрелся человек малость.
Не только перегрелся, но и траванулся: снаряд «мессера» разворотил выхлопной коллектор и переднюю противопожарку кабины, куда начали поступать отработанные газы. Сесть Варламов сел, а потом включил АНО на проблеск и потерял сознание. Остальные машины заправлялись и заряжались. Эскадрилья готовилась ко второму вылету. Мимо горячих самолетов проехала полуторка, откуда помощник начштаба кричал:
– От машин не отходить, взлетный завтрак на месте, готовность номер один.
Но на вылет пошло всего одно звено.
Чуть ранее генерал-лейтенант увидел комэска, который стоял возле поврежденной машины и оценивал время для ее восстановления. Кравченко подошел вплотную и протянул руку:
– Отлично, комэск. Восстановите. Пара часов работы. Насколько я понимаю: свободных машин нет, и я – лишний?
– Где-то так, товарищ генерал.
– Ты знаешь, я от самого Бреста ждал этого вылета. Мы их сделали, желтоносых, с тузом. Ты их сделал, капитан. Держи пять! Моя машина готова?
– Была готова.
– Где она?
Петр пожал плечами и отрицательно помотал головой, он этого не знал.
– Ладно, найду. Мои все на полк пиши, я пятерых завалил, но все равно это – мизер. Мы их сделали! Они бежали, и не по топливу, а потому, что справиться не могли. Удачи! – и он третий раз протянул руку.
После удачного боя всех трясет даже сильнее, чем перед боем. Генерал ли ты, капитан или красноармеец. Адреналин должен выплеснуться. Всего распирает от эмоций. Живой и победил. Может быть – это цена победы. А может быть, это она сама и есть. Забываешь на некоторое время, что совсем недавно нервно ощупывал карманы и убеждался в том, что магазины на месте и снаряжены, что все смазано и работает, что оружие не подведет и ты выйдешь живым из этой мясорубки. Ведь каждый, идущий в бой, надеется выжить, и ощутить вкус победы. Сладко-горький.
«Як» Кравченко оторвался от земли и пошел на восток, а эскадрилья еще двое суток осуществляла очистку неба перед налетами, к которой присоединились, пусть и потрепанные, но боевые полки всех армий на этом участке. 15 сентября наши войска освободили Чернигов. На фронте установилась напряженная тишина. А эскадрилью отозвали в Ростов.
