Самое смешное, что Оскар попал в участок в свой девятнадцатый день рождения.
После того как Бернар отправил копию документов Оскара в участок, он спросил меня: «Вино будешь?»
«Давай», — ответила я.
Мы выпили вина и обсудили ситуацию. «Ему девятнадцать. Задержали его впервые. Сам справится», — сказала я. Мы выпили за день рождения нашего сына и пошли спать.
Я рассказала эту историю некоторым из моих нью-йоркских друзей, и они поверить не могли, что я отнеслась к этой ситуации так легко. Да они бы на моем месте взяли участок штурмом. Вместе с адвокатами, разумеется.
Когда в моей жизни случается какая-то неприятность, я пытаюсь оставаться на гребне волны, а не тонуть в проблемах. Конечно, иногда все усложняется до такой степени, что приходится грести изо всех сил, чтобы выплыть. Но так бывает не всегда. Не обязательно погружаться в пучину и переживать каждую мелочь. Иначе вы сделаете себя несчастной. Если же вы не «паритесь», легко относитесь к проблемам, то с юмором отнесетесь к щекотливой ситуации. После глотка вина ситуация, в которую попал Оскар, показалась мне очень даже забавной.
Домой он пришел в 4 утра. Разбудил меня и сказал: «Мамочка, меня выпустили».
«Круто, — ответила я. — С днем рождения, cheri. Завтра все расскажешь». В конце концов мы все вместе хохотали, вспоминая эту историю. Суд приговорил Оскара к общественным работам, и он поклялся, что больше никогда не будет прыгать через турникет (пока он слово держит).
В жизни Жанны Кальман были куда более сложные ситуации. Ее муж отравился и умер, когда ему было меньше семидесяти. Ее дочь Ивонн умерла в тридцать шесть лет от пневмонии и оставила матери Жозефа, своего сына. Жозеф погиб в аварии тоже в тридцать шесть, как и его мать. Но Кальман, несмотря на такие несчастья, оставалась на гребне волны и на протяжении своей долгой жизни не теряла чувства юмора. Вот одна из ее знаменитых шуток: «У меня всего одна морщина, и я на ней сижу».
Дом Радости
Фонд Маэт в Сен-Поль-де-Вансе — это и музей современного искусства, и приглашение к поэтической прогулке. Это один из крупнейших музеев Европы. Его современные здания — авангардные фантазии с перевернутыми куполами вместо крыш, полностью изменяющие ваши представления о жизни. Здесь висят шедевры Боннара, Брака, Шагала, Кандинского, Леже, Миро. Здесь полно сюрпризов: на внешней стене здания — мозаика Пьера Таль-Коата, в книжном магазине — мозаика Шагала, в часовне — витражи Брака и Рауля Юбака.
На входе в сад вас встречают гигантские черные силуэты композиции скульптора Джакометти «Шагающий человек» (L’Homme Qui Marche). В этом саду можно бродить среди причудливых фонтанов и бассейнов; один из бассейнов, Les Poissons («Рыбы»), оформлен мозаикой французского живописца Брака, на дне бассейна выложены рыбы); другой бассейн — с фонтанами в виде зеленых людей, из глаз которых бьет вода. Отовсюду на вас смотрят огромные металлические кошки и совы. В саду-лабиринте испанского художника Хуана Миро вы, словно во сне, проходите мимо огромного яйца, ящерицы, вилки. Когда вы выходите из Фонда, вы витаете в облаках
Слезы радости
После показов я обычно нахожусь на пике эмоций. Показ — это кульминация полугодовой работы, когда мы вкалываем по двенадцать часов в сутки, работаем без выходных, находимся в бесконечном стрессе. Мы максимально сосредоточиваемся на создании истории, которая начинается с крохотной детали вышивки и разворачивается до общей картины, и наконец выносим все это на суд зрителей. Когда по подиуму идет последняя девушка и я выхожу из-за кулис, чтобы предстать перед сидящими в зале редакторами, представителями прессы, байерами и знаменитостями, то чувствую огромное облегчение и гордость от того, что мы это сделали.
В 2000 г. я готовила показ своей коллекции Halleluiah в театре «Аполлон» в Гарлеме. Мало того что я не знала, придет ли кто-нибудь на показ в воскресенье, когда рядом будет идти воскресная служба, я не была уверена и в том, что модели смогут правильно передать настроение моей коллекции. На кастинге я отобрала двадцать топ-моделей — среди них были Лия Кебеде, Одри Марней и Жакетта Уилер — и попросила их в конце показа станцевать энергичный и радостный танец, будто это даже и не танец, а аллилуйя радости. Я не знала, пойдут ли они на такое, ведь моделей приглашают только для того, чтобы представлять одежду.
Когда пришло время для танца, я чуть отодвинула занавес и, затаив дыхание, помолилась. Двадцать девушек вышли на сцену во главе с моделью Кристель Сен Луи Огюстен в желтом платье-бюстье. Они танцевали именно так, как я это себе и представляла, — искренне и с радостью. Все напряжение и тревога ушли, я вышла на подиум. Публика аплодировала стоя, все улыбались и выражали восторг. В эти волшебные минуты эмоции так переполнили меня, что из глаз покатились слезы.
Еще один такой сильный эмоциональный момент в моей карьере случился в 2006 г., в конце показа коллекции Urban Queen. На ее создание меня вдохновила Мэри Джей Блайдж, исключительно талантливая певица и моя подруга. Я хотела произвести на нее впечатление и поставила перед собой непростую задачу создать поистине уникальную коллекцию. В ней были модели с кристаллами Swarowski и мехом норки, вышитые тонкие ткани, аппликации из кожи и кружева шантильи. Каждая ее часть была для меня словно драгоценный камень, в каждую деталь я вкладывала душу. Вместе с командой мастеров на протяжении долгих месяцев мы работали над созданием коллекции, которой все мы должны были гордиться.
Для уникальной коллекции и оформление показа должно было быть особенным, и вместо подиума я придумала огромную вращающуюся платформу. Модели должны были сначала пройти по краю, потом выйти в центр, встать в определенную позу и так стоять до конца шоу. Таким образом, к финалу на платформе соберутся все девушки, и зрители смогут полюбоваться всей коллекцией целиком и рассмотреть ее со всех сторон. Получалось, что каждая девушка будет только в одном наряде, то есть девушек должно было быть сорок, а не двадцать, как обычно. Чем дальше мы готовили шоу, тем масштабней и фееричней оно становилось, и при этом мы понимали, что, если у нас все получится, это будет фантастика.
Мы арендовали бальный зал Roseland на Западной Пятьдесят седьмой улице. Художником-постановщиком показа стал Джонатан Рид, работавший над всеми моими шоу. Вращающаяся платформа для него оказалась непростой задачей: мало того что крутится, так еще и должна выдержать 40 девушек, — но в итоге он ее решил. В Roseland была большая сцена и потрясающая акустика, а это было важно, так как в конце шоу должна была выступить Мэри. Расходы на шоу были огромными, напряжение росло. К счастью, все получилось. Топ-модели на платформе смотрелись просто великолепно. Мы с Бернаром наблюдали из-за кулис, как в конце шоу вышла Мэри. Она должна была спеть, но, к моему удивлению, вдруг сказала: «Хочу представить вам свою лучшую подругу. Вы не представляете, как я ее люблю. Встречайте, Катрин Маландрино!» Я совершенно не была к этому готова! Мэри запела Hate It or Love It, изменив текст песни и вставив мое имя и описание моей коллекции. Полная неожиданность!
