– Ученики ходят по пункту проведения экзамена только в сопровождении надзир… тьфу ты, организаторов, – напомнила Ленка, – тем более, где ты видела таких запасливых учеников, чтобы они имели при себе синильную кислоту? У них мозгов обычно нет, не то что сложных ядов.
Версия отпала, к моему великому сожалению. Мы вернулись к «джентльменскому» набору версий: либо убийство произошло по служебным мотивам, либо по личным. Вызнать причины личного характера, по которым убили провинциального министра, было практически невозможно с нашего дна общественной иерархии. Служебные мотивы оставались тайной все по той же причине. Поэтому, если мы не можем найти глубинных истоков преступления, нужно искать возможность его совершения.
– Предлагаешь провести следственные эксперименты? – спросила Ленка, скривившись от особо твердого зуболома.
– Что-то вроде того, – согласилась я, – для начала нужно восстановить картину преступления. Где, каким образом, почему так, а не иначе, и только после этого можно сделать выводы по каким-то параметрам убийцы.
– Как ты официально заговорила, не иначе, как заразилась от начальства, – съязвила Ленка.
– Сама попробуй что толковое предложить.
– Зуболомы, разве что, – усмехнулась она.
– Нет, спасибо, я предпочитаю умные мысли, а не сухарики.
– Сухарики хотя бы существуют, а умных мыслей у нас обычно нет.
В ходе последующего обсуждения мы попытались восстановить перемещения министра, но выяснилось, что ничего о них не знаем. Затем мы постарались представить способ убийства, и здесь нас ждало подобие успеха.
Чтобы отравить человека синильной кислотой, нужно заставить его вдохнуть пары этой самой кислоты. Это вещество очень летучее и оказывает токсическое действие уже в незначительных количествах. Использование газообразных ядов, с точки зрения отравителя, намного удобнее: при отравлении через прием внутрь, жертва может ощутить подозрительный привкус и больше есть не станет, либо ее спасет тошнота, и яд выведется из организма, не успев усвоиться. Яд, попавший через легкие, вывести намного сложнее, чем попавший через желудок. Вероятнее всего, министра отравили синильной кислотой, которая окутывает жертву своими парами. Из этой теории мы исходили, когда начали расследование на лавочке.
– Если его отравили именно синилкой, то должен был быть сосуд, в котором ее принесли, – сказала я, – кислоту должны были либо выплеснуть на него – а следов не останется, потому что она крайне летучая, – либо подсунуть ему под нос, чтобы он вдохнул. При достаточной концентрации хватит одного-двух вдохов, то есть дело шло быстро.
– Так и было, – неожиданно категорично заявила Ленка. – Убийце хотелось перестраховаться, потому что дело это слишком рисковое. Только подумай, что случилось бы, если бы министр не отравился до конца. Его бы спасли, он бы вспомнил, кто пытался его убить. Все, полный крах, тюрьма и прочие неприятности для преступника, и никакой возможности оправдаться. Если у него хватило мозгов добыть синилку, он должен был додуматься до перестраховки.
– Так-так… Выпустил он пары синилки, дождался смерти за пять-семь минут, включая агонию и остановку сердца, а затем что сделал?
– Выбросил сосуд из-под кислоты, – со знанием дела сказала подруга. – О, это не наши ученики у фонтана орут?
– Вид у них довольно пакостный, значит, наши, – признала я, вглядевшись в пеструю нетрезвую компанию. – Возвращаемся к делу. Убийце нужно было как-то спрятать сосуд и впоследствии избавиться от него. А как иначе? Ходить с банкой по всей школе вообще не вариант. Значит, нужно искать подходящие емкости на территории пункта проведения.
– Что нам даст знание емкости? – уточнила Ленка. Ее стремление к упорядочиванию сведений оказалось кстати.
– Прошу заметить, что по пункту проведения экзамена люди ходят без сумок. Емкость должна быть такой, чтобы легко спрятать ее в руке или в одежде. А если мы вспомним, кто во что был одет, то сможем более четко определить круг подозреваемых!
– Вспомнить одежду будет сложно, потому что всех и каждого мы не назовем. Но то, что банку могли оставить на пункте, надо проверить обязательно!
Мы торжествующе переглянулись, выбросили упаковки от булок и сухарей в урну и пошли к школе. Полицейских машин уже не было видно, и мы опрометчиво захотели войти в здание. Но двери были заперты, и легальных путей проникновения мы не нашли.
Мы разочарованно слонялись возле корпуса, перебирая варианты самопального обыска, пока Ленке не пришло в голову, что полиция наверняка сама все обыскала, и емкость должна быть найдена. Тот факт, что мы до этого не додумались раньше, я списала на палящее предэкзаменационное солнце, сильно мешающее разумной деятельности.
– Давай думать иначе. Кто-то же должен был остаться, в роли понятого при обыске? Ты помнишь, кто точно ушел, а кого оставили? – спросила я.
– Шутишь? Там человек сорок незнакомых училок, я их еще запоминать должна! Все узнаем из сплетен, как обычно.
На том и порешили. Мы разошлись по домам, с тем, чтобы поломать головы над случившимся.
* * *
Утром следующего дня все пришли в школу пораньше с целью обменяться сплетнями. Даже Леонид Павлович, хронически не высыпающийся из-за недавнего рождения первенца, не устоял и приехал чуть свет. Стихийный педсовет образовался в учительской, которая стала напоминать переполненный автобус.
Оказалось, что дополнительным поводом к возмущению стала пропажа электрического чайника. Кто-то из двоечников, оставленных на лето, стащил чайник, при этом оставил на месте его нагревающую подставку, из чего делался вывод, что кража была именно актом злобы и мести. На месте чайника теперь красовался расписанный под хохлому электрический самовар литров на пять.
– Зуб даю, это Гаврилов своровал чайник, – заявила химичка. – Я ему два поставила, вот он и мстит.
– Опять этот Гаврилов, – мрачно пробурчала историчка, – кому он еще не отомстил?
– Мне, – встряла я.
– Держись, – посоветовали все разом.
– А что слышно про министра? – спросила Ленка.
– Его убили каким-то газообразным веществом. Понюхал и умер на месте, – поделилась новостью бывшая завуч.
– Что за вещество? – уточнила Ленка.
– Кстати, хороший вопрос. Я бы поставила на синильную кислоту, но это вариант для киношников. Точно знают, что это был газообразный яд, – ответила химичка, – но ничего не известно о том, как пронесли яд. Может, вообще в баллон закачали, а может, как-нибудь вылили на него, и яд испарился.
– Получается, убийца вынес банку, – заключила Ленка, когда мы ушли в кабинет, который обычно делим с еще двумя учителями, но последние были в отпуске.
– Затея с поиском банки крайне ненадежна, лучше подумать в сторону выявления Переносчиков тела. Может, убийца вообще выбросил в окно эту банку, да так, что вовек не найдешь.
