– Марина Игоревна.
– Рады знакомству. Меня зовут Елена, ее – Лидия.
Я вежливо кивнула, ощущая желание сделать реверанс. Меня еще никогда так официально никому не представляли. Обычно все ограничиваются фразой «А это Лидка».
– Мы бы хотели задать вам пару вопросов.
– Да-да, – бессильно пробормотала медсестра и села на стул, указав нам на кушетку для обследования. Мы примостились на прохладной клеенке. Глазам открылся вид снизу вверх на стол, заваленный бумагами.
– Собственно, это даже не вопрос, а просьба. Вы бы не могли осмотреть кабинет на предмет каких-то новых емкостей? Просмотрите, есть ли где-то здесь необычные банки, ампулы, чашки или что-то в этом роде, – вкрадчиво сказала Ленка. Она выбрала совершенно верный способ общения с человеком, попавшим в сложную ситуацию. Холодную вежливость можно толковать по-разному, и в этом ее сила.
– Да, конечно, – устало ответила она и тяжело поднялась со стула. Осмотр она начала со шкафчика в глубине кабинета, затем переместилась к другим местам хранения оборудования. Мы молча наблюдали за ней. Она замерла у шкафчика возле входной двери. Пристально вгляделась в его верхний край, затем отступила на пару шагов и посмотрела на его верх еще более пристально.
– Кажется, здесь плошка вроде чашки Петри, – удивленно сказала она и потянулась к ней.
– Не трогайте! – синхронно гаркнули мы с Ленкой. Медсестра испуганно отдернула руку.
– У вас вообще есть чашки Петри среди оборудования? – спросила я, догадываясь, какой будет ответ.
– Нет. Чашки Петри нужны для посевов культур, а я этим не занимаюсь. Обычно они бывают в лабораториях. Но здесь и не совсем чашка Петри. Просто похожая плошка.
– Выходит, посторонний предмет здесь всего один, и он именно на верху шкафа? – уточнила я. Ленка благоразумно помалкивала, видя, что теперь в дело может войти более близкий к медицине человек. – Посмотрите, пожалуйста, сверху на нее еще разок, как самая высокая из нас.
Медсестра, заинтригованная нашими поисками, взгромоздилась на стул и рассмотрела подозрительную чашку.
– Не совсем чашка Петри. Сама чашка похожа, но крышка необычная. И вообще я не вижу никаких следов веществ.
– Их и не будет. Синильная кислота выветривается очень быстро, – сказала я, припомнив сведения из учебника по токсикологии.
– То есть его убили синильной кислотой? И кислоту несли в этой чашке? – испуганно спросила медсестра. – Это же орудие убийства!
– А крышка какая? Герметичная? – спросила я, потому что без герметичной крышки синильную кислоту носить невозможно, она вмиг улетучится.
– Нет, с дырочкой, – доложила Марина Игоревна. Очень странный выбор крышки. Странно, что душегуб сам не надышался испарениями кислоты.
– Вот и нашли орудие убийства, – удовлетворенно заявила Ленка.
– Дайте взглянуть, – попросилась я и сменила медсестру на стуле. Емкость, широкая и плоская, действительно стояла на самом верху шкафа, а рядом лежала крышка как будто от другой лабораторной посуды. Я сфотографировала их в разных ракурсах на телефон, затем все то же самое проделала Ленка. Медсестра тем временем стояла с предельно мрачным видом.
– Что теперь делать? Меня и так обвиняют в использовании чужих документов, теперь еще и орудие убийства валяется в моем кабинете… – лицо ее выражало полное непонимание и дисгармонию.
– Никому не говорите об этой банке, – неожиданно заявила Ленка, спускаясь со стула. – Вы и без того в плохом положении, на вас повесят убийство нашего министра просто, чтобы долго не думать.
– Почему это? – спросила я.
– Потому что как еще расценить сообщение об орудии преступления на следующий день после обыска? Почему оно валяется в непотребном месте, тем более, его подбросили туда во время отсутствия ответственного лица, вас, то есть, в момент, когда вы пользовались чужими документами. Даже не думайте возражать. В министерстве и полиции всем плевать, что вы это делали ради всеобщего блага. И если вы сообщите об орудии убийства, к вам появятся дополнительные вопросы. Например, с чего вы вообще полезли смотреть верх шкафов. Наше участие хорошей роли не сыграет, потому что министра нашли в нашем коридоре. Решат, что мы все в сговоре.
– А если не сообщить, то эту чертову чашку могут найти при повторном обыске. Пока что о ней знают четверо: мы втроем и убийца, – сказала я, – и убийца может прийти за ней.
– Зачем? – напряглась медсестра. – Стереть отпечатки пальцев?
– Думаю, он их и так стер. Просто для пущего спокойствия может ее забрать, – сказала Ленка, – но теперь он будет очень осторожен. Отпечатков, кстати, не видно.
– Кто их смотрит невооруженным глазом? Попробуй наклеить скотч на чашку.
Кристально чистый содранный с посудины скотч показал полное отсутствие отпечатков.
– Странная история получается. Кто-то, имеющий возможность ходить по коридорам и заглядывать в медпункт, убил министра и подкинул чашку сюда. И без отпечатков обошелся. Но никто не ходил в перчатках, – сказала я.
– И этот кто-то достаточно высок, чтобы положить чашку сюда, – сообразила медсестра. – Ну-ка, я попробую дотянуться с пола…
При росте в метр восемьдесят она это сделала легко, как и Ленка с ростом метр семьдесят два. Мне с ростом на десять сантиметров ниже подруги это уже не удалось. От метра шестидесяти двух мы и начали строить коллективную концепцию. Мне под ноги попеременно подкладывались разные предметы, в основном, книги, и медсестра замеряла получившийся рост с помощью передвижного ростомера. Выходило, что минимальный рост убийцы около метра шестидесяти семи. Как раз рост большинства участников экзамена. К ним же можно отнести тех, кто носит каблуки. Тогда круг подозреваемых расплывается еще сильнее. Совсем неутешительно.
– Я вот что думаю, – начала Ленка, глядя на мои попытки дотянуться до верха шкафа, – у тебя это выглядит так, будто ты делаешь над собой усилие. А это очень привлекает внимание. Преступник должен был поставить чашку так, чтобы не вызвать подозрений сидевших тут людей. Это должно было выглядеть естественно, а не как растяжка в балете. Из нас троих это получается самым легким образом только у Марины Игоревны.
– А кто из участников был такой же высокий? Разве что Леонид Павлович. Но он сидел в аудитории безвылазно.
– Или чашку подбросили в момент, когда Марина Игоревна и подставная медсестра ушли провожать симулянтку к врачам из «Скорой», – пробормотала Ленка.
– Точно, точно! Мы вместе ходили провожать, – вскинулась медсестра. – В этом кабинете было пусто.
– А перед приездом «Скорой» много народу суетилось. И поносные, и коридорные, и начальство, – продолжила воспоминания Ленка, – кто угодно мог сунуться и допрыгнуть до верха шкафа. Даже такие, как ты, – и она кивнула в мою сторону.
– Извините, а кто такие «поносные»? Коридорных-то я понимаю, а тут…
