Ирина Владимировна вошла как всегда стремительно и традиционно поправила очки в толстой оправе. Уже привычно зачитала расстрельный список, толпа коридорных также привычно возликовала.
– Давайте-ка я вас распределю, чтобы не было потом проблем… У штаба в коридоре – эээ…пожалуйста, Лидия. Занимай место.
Я села на лавочку в коридоре. Вскоре ко мне на пять минут присоединилась Ленка, которую поставили в этот раз на четвертый этаж старого здания.
– Я попробую пройтись по тому ходу, который ведет в старое здание, – прошептала она и незамедлительно свернула в пространство за штабом. Мне же пришлось остаться на привычном месте. Похоже, меня решили держать рядом со штабом, чтобы больше никуда не лезла. По крайней мере, Ирина Владимировна хочет держать меня под присмотром. Возможно, она боится расследования? Но мне показалось, что она в нем заинтересована не меньше нас, ибо причина для переноса тела была у нее самой веской среди прочих участников экзамена. Поэтому держать меня под рукой может оказаться полезным на случай… На какой случай? Нового убийства?
До начала экзамена оставался час. Есть время задать пару вопросов нашей историчке, сидевшей в тот раз в этом районе вместо меня, есть время зайти к медсестре и попросить ее последить за так называемой чашкой Петри. Мне казалось, что судьба этой емкости еще не решена.
Первым делом я разыскала историчку, которая на этот раз сидела невдалеке от медкабинета, кутаясь в нечто, что я посчитала скатертью при взгляде издалека, но это была ее любимая шаль.
– Слушайте, у меня к вам вопрос, – начала я. Искусство вкрадчивых переговоров мне не дается, это факт… – Помните, в предыдущий раз вы были в коридоре возле штаба? Вы не заметили ничего необычного?
– Меня об этом уже спрашивала полиция. Ничего. Мне вообще некогда было по сторонам смотреть, потому что меня загоняли с поручениями, причем как специально подбирали самые дальние пункты назначения. Я туда шла, как в экспедицию.
– Не помните, сколько раз вас посылали? И примерно во сколько?
– Поручений было штук восемь. Сроду столько не бегала, – пожаловалась учительница. – Время я тебе не скажу, не засекала.
– Все равно спасибо.
– Ты что-то задумала? – с интересом уточнила она.
– Уже додумываю.
Медсестра – на этот раз настоящая – была на месте. Завидев меня, она вздрогнула, но нашла силы улыбнуться.
– Как поживает наше орудие? – спросила я.
– Стоит на месте.
– Можно взглянуть?
– Конечно, – Марина Игоревна услужливо подвинула мне стул. Плошка, для удобства называемая чашкой Петри, стояла на шкафчике, как и прежде.
– Думаешь, ее украдут? – спросила медсестра, откидывая волосы за плечи. Как только человек перестает нервничать, то обращается ко мне на «ты». Просто рок какой-то.
Приходится возлагать надежды на уважительное обращение на старость. Или же накопить побольше денег и завещать их тому, кто будет обращаться ко мне на «вы».
– Все может быть. Хоть на ней нет отпечатков, само наличие орудия убийства должно нервировать преступника, не находите?
– Я должна сидеть и ждать, когда чашку стащат?
– Вас могут попытаться отвлечь. Как бы то ни было, за ней нужно следить.
– Ну да, ну да, – неохотно согласилась Марина Игоревна.
Мы распрощались, и я ушла на свой пост, предварительно навестив Ленку. Вообще-то коридорному не положено ходить просто так, но экзамен еще не начался. Кроме того, вряд ли Ирина Владимировна станет придираться ко мне. Хоть наша с ней беседа и была колкой, но она была прежде всего личной. А после таких разговоров любые знакомства выходят на более доверительный уровень.
– Где ты ошивалась? Я думала, догадаешься прийти пораньше! – зашептала Ленка на французском. Не дожидаясь оправданий, она продолжила:
– Через ход от штаба можно выйти совсем рядом с той лестницей. Дверь тоже опечатана, но бумажка держится на честном слове.
– Значит, Переносчики обнаружили тело за штабом, испугались и перетащили, – наконец-то мой вывод подтвердился.
– И это не могли быть коридорные, потому что за штабом никто не ходит просто так. Незачем.
Именно, что незачем. Сидя возле штаба первые два раза, я понятия не имела, что там есть запасной выход. С учетом прочих обстоятельств, Переносчиками могли быть только начальники. Выходит, Ирина Владимировна скрывала правду и принимала участие в переноске тела? Но кто бы сознался на ее месте?
Мимо нас с табличками в руках прошли аудиторные. Значит, скоро придут сдающие, и нам нужно занять предписанное место. Я вернулась в коридор, ставший с недавних пор почти родным. Крапинки на навесном потолке были подсчитаны уже давно, и я с чистой совестью вернулась к обдумыванию преступления. Разумно, что тело министра решено было скрыть, логично, что Ирина Владимировна врет – хотя сговора с нами уже достаточно для серьезных претензий в полиции. Но что, если она знает еще что-то? Как вывести ее на чистую воду?
Сдающие прошли мимо как стадо зебр, черный и белый цвета мельтешили перед глазами. Аудиторные рассадили всех согласно списку, предварительно тщательно проверив документы (а если кто не очень похож на фотографию в паспорте?), и в скором времени начался обычный тихий хаос.
Мимо сновали организаторы, а мне не было дела до их перемещений. Как выяснилось впоследствии, нельзя быть такой невнимательной, но осознала я это много позже. Пока что я была сравнительно беспечна.
На моем этаже была всего одна аудитория. Массовый понос пройдет сравнительно спокойно.
В очередной раз мимо прошла Ирина Владимировна, косо на меня посматривая. Я помалкивала. Но решилась задать тот самый вопрос, когда она шла обратно в штаб. Мне пришлось долго собираться с духом и замирать всякий раз при звуке шагов с нижнего этажа. Достаточно поволновавшись, я решилась и обратилась к ней, не давая себе времени на раздумья.
– Зачем вы врали?
– В чем? – ненатурально удивилась она.
– Вы были Переносчиком. Больше некому.
– Извини, я тороплюсь в штаб.
– Я пройдусь с вами, – заявила я.
Надо же так обнаглеть. Мы зашагали в конец коридора.
– Вы можете не признавать этого, но правда известна. Тело нашли в закутке за штабом и перенесли по опечатанному ходу на ту самую лестницу. Коридорную отсюда вы отправили куда-то под благовидным предлогом, а сами занялись переноской. Вскоре после этого вы втроем сидели и ели, потому что после физической работы всегда хочется есть. А также, чувствуя свою вину по всем фронтам, угостили меня конфетками. Подсознательная попытка извиниться, возможно, неважно перед кем.
– Зачем мне твои домыслы? – зло спросила она.
Мы стояли около двери, снова лицом к лицу, на этот раз в состоянии почти что войны. Ирина Владимировна строила из себя бормашину, сверля меня глазами, а я с тем же успехом изображала умного и проницательного человека. Жаль только, что внушительного голоса у меня не было. И физиономия подкачала.
