– Почему-то уже второй экзамен так заканчивается, надоело уже, – меланхолично сообщила оказавшаяся рядом Ленка. – Маньяк, что ли, орудует?
– Убийца стащил склянку, – сообщила я на французском, – а медсестру он обстрелял иголками.
– Сфотографировала?
– Обижаешь.
Сидя в коридоре первого этажа, напротив раздевалок, мы отсмотрели сделанные мной фотографии. Ленка удрученно качала головой.
– Либо это конченый псих, которому плевать на разоблачения, либо это массовый заговор. Якобы никто ничего не видел. Нет мыслей, во сколько ее обстреляли? Почему ты вообще думаешь, что в нее их не воткнули, а именно обстреливали?
– Начнем с того, что она же не труп! Никаких следов разложения, поэтому я не знаю, во сколько это случилось. Да, было бы легче, если бы она начала разлагаться! Не перебивай! А к историчке я уже подходила. Она опять пробегала половину времени с поручениями. Но говорит, что не видела, чтобы кто-то вообще приходил в медпункт. Отвечаю на второй вопрос: если бы в нашу медсестру просто так втыкали иглы, она бы защищалась, возможно, подняла бы шум. Картина преступления была бы иная. Защитные раны, возможно, травмы, полученные нападавшим. Никто посторонний не ранен, не выглядит взволнованным. Кстати говоря, здесь и психология играет роль. Причинение вреда в близком контакте нервирует куда сильнее, чем те же действия, но издалека. Меньше нервов. Сравни свои чувства: если метнуть нож в кого-то или воткнуть его, стоя рядом и ощущая все движения. Дистанционные способы нанесения ущерба не вредят совести нападающего. Поэтому он остался спокоен, плюс к этому никто ничего не видел и не знал.
– Обычная история, – подвела итог Ленка. – Эти экзамены – просто раздолье для убийц.
– Во время экзаменов лично мне всегда хотелось устроить что-то кровавое, – хмыкнула я.
– Поэтому тебе и ставили всегда пятерки. Все было написано на физиономии, – дополнила Ленка. – Приехали!
Тот же майор, что допрашивал нас после убийства министра, приехал и в этот раз. Поздоровался со всеми, как со старыми знакомыми, и приступил к новому допросу. Ему отвели одну из аудиторий, где закончился экзамен, а уставшие организаторы расселись в коридоре.
Мы были в начале очереди, и чем сильнее близился допрос, тем сильнее я нервничала. Ладно, в тот раз кто-то должен был найти труп, и эта роль выпала мне, но разыскать еще одно тело, пусть пока живое, это полный нонсенс. Если так пойдет и дальше, то я смогу заменить поисковую собаку и выезжать на места катастроф.
– Зачем ты пошла к медсестре? – шепотом спросила меня Ленка.
– А то ты не в курсе.
– Как ты объяснишь свой визит майору?
Уместный вопрос. Я задумалась, вернее, сделала вид, потому что в голове крутились обрывки мыслей и не складывались в толковое объяснение.
– Скажешь, что хотела взять таблетку от головной боли, – посоветовала Ленка. – Ведь может же у тебя болеть голова?
– Спасибо. Так и скажу.
Вплоть до захода в кабинет я мысленно повторяла причину своего прихода к медсестре. Головная боль, конечно же, что может быть естественнее. И опровергнуть мою версию невозможно, ведь наличие головной боли нельзя проверить объективно. И вообще, науке известны даже случаи суицида из-за головной боли.
Я заходила на допрос с тем же ощущением, как клаустрофоб идет в лифт. Майор предсказуемо узнал меня. Допрос начался.
– Во сколько вы обнаружили тело?
– Через пару минут после окончания экзамена.
Вычтя несколько минут от времени вызова «Скорой», я указала время. Майор не поленился заглянуть в журнал исходящих вызовов телефона.
– Хорошо, а зачем вы вообще пошли в медпункт?
А вот и момент истины, точнее, момент вранья. Мне придется осмотрительно говорить, не сболтнув лишнего.
– Голова сильно болела. Справа в затылке. Это к ветру, кстати. Вот. Я хотела взять таблетку, зашла, а она вся в иголках…
Голос дрогнул, и я замолкла. Майор наверняка списал это на нервозность, но причиной тому было наглое вранье, столь неприятное, что организм испытывал трудности с речью. Полицейский особо отметил, что я профессионально нахожу раненых и мертвых, посмеялся над этим, задал еще несколько вопросов, на которые я честно ответила (ничего не видела, ничего не слышала, ничего не знаю), и на этом допрос был окончен. Я выползла в коридор, как клаустрофоб из неисправного лифта. С колотящимся сердцем, красным лицом и выдохшаяся.
– Все нормально? – успела спросить Ленка, перед тем как пойти следующей. Я ей кивнула, и она захлопнула за собой дверь.
Ирина Владимировна пронеслась мимо с пакетами экзаменационных материалов, которые вручила приехавшему специальному представителю Управления образования. Под бдительным присмотром еще одного полицейского она передала пакеты и присоединилась к общей очереди. Я подошла к ней.
– Ваше предложение о встрече у фонтана в силе?
– Да. Ты должна быть одна.
– Моя подруга тоже интересуется этим делом.
– Ты еще всю свою школу собери, – ехидно произнесла главная организатор. – Сплавь куда-нибудь свою подругу и приходи одна.
– Вы хотите что-то рассказать без лишних ушей?
– Именно. А сейчас отойди, чтобы не привлекать лишние глаза.
Я сказала Ленке, что сильно устала и пойду домой. Вранье становилось привычным, я приобретала опыт, и замысел удался. Покружив по городу, в назначенное время я пришла к фонтану. Яркое солнце делало невозможным взгляд на сверкающие струи воды, и я отвернулась к дороге. Как раз вовремя: черный двудверный автомобиль припарковался у тротуара. За рулем сидела полная женщина в светлом пиджаке и очках.
– Снова здравствуйте.
– Садись.
– Как видите, я одна.
– Достань телефон и выключи. Комментарии можешь оставить при себе. Вот так. Телефон можно положить вот тут. Наш утренний разговор показал, что твои соображения очень логичны, поэтому я тебя и позвала. Надеюсь, мы решим один вопрос к нашей взаимной выгоде.
– Предлагаете сотрудничество?
– Да.
– Почему?
– Во-первых, меня хотят отстранить от работы, зная о махинациях с переодеваниями и с учетом криминальной обстановки на моих экзаменах. Во-вторых: раз уж ты проводишь расследование, выгодное нам обеим, так почему бы мне не помочь тебе в этом.
– Что из этого следует?
– Я даю тебе информацию о первом убийстве, оказываю тебе помощь при необходимости, а ты развиваешь дальше свое расследование и держишь меня в курсе.
Вообще-то расследовать мы начали, чтобы избавиться от подозрений в свой адрес. Свои причины для продолжения следствия у нас есть, особенно теперь, когда стало ясно, что убийца жесток и настойчив. Сюда добавляются причины Ирины Владимировны. Помощь и информация, которые согласуются с нашими целями. На первый взгляд заманчиво.
