– Если убийца – историчка… – начала я, но мысль не развилась. Ленка перебила:
– Она шла сзади нас. А обстреливали иглами уже в самом кабинете.
– И ты не помнишь кто?
– Не видела, кто стрелял. Меня вырубили моментально. Историчка не убийца, но его пособник. Она же заманила нас в школу, значит, действовала по согласованию с убийцей.
– Толку-то с этого знания…
– Может, еще выберемся, – вяло махнула рукой Ленка и чуть не заехала мне по носу, – тут полно инструментов. Может, удастся выломать дверь.
– Стоп. На что рассчитывал убийца, если тут полно инвентаря? Даже если мы не вскроем дверь, то может громыхать лопатами по ней.
– Либо он рассчитывал, что мы умрем уже от нейротоксина, потому и закинул сюда, либо ему что-то настолько помешало нас добить, что пришлось спешно забрасывать в подвал, надеясь, что умрем сами.
– И наличие лопат его не смутило, – дополнила я. Речь была уже более четкой, но говорить было все еще сложнее, чем обычно.
– Либо он не знал, что здесь лежат инструменты! – торжествующе произнесла Ленка. – Тогда это Цокотуха. Потому что наши учителя и та же историчка прекрасно знают, что здесь сущий бардак и можно найти много чего.
– Тогда идем искать.
От перспективы выжить я рванулась к вожделенным лопатам, забыв, что сижу на лестнице, поэтому пересчитала копчиком все ступеньки. Ленка свалилась следом за мной. Вот что значит настоящий друг.
Поиски подходящих инструментов оказались сопряжены с трудностями и неожиданными открытиями. Для начала я опрокинула швейную машинку, а Ленка немного позже натолкнулась на их скопление. У стены стоял, как выяснилось, украденный из учительской чайник. Видимо, в этот подвал складывали все ворованное и временно ненужное. Например, некуда было ставить швейные машинки во время ремонта, их и поместили в подвал, после чего о них забыли. А если какой предмет был украден в целях мести, как, например, электрический чайник, то его во время летней практики, когда подвал был открыт, положили сюда.
Мы взяли по штыковой лопате (совковые показались несерьезными), попутно наступили на грабли по четыре раза каждая, и отправились крушить дверь.
Доля взломщиков нелегка, раз связана с такими испытаниями! Дверь не поддавалась. Мы пытались выломать ее, подсунув лопату в щель, в итоге совместными усилиями сломали черенок лопаты. Я снова слетела с лестницы, и дважды наступила на грабли, когда пошла за новой лопатой. Теперь мы использовали две лопаты как два рычага – и все безрезультатно. Мне стало страшно, обидно и смешно разом.
– Не, такую дверь мы не пробьем и не снимем с петель, – заключила Ленка, тяжело дыша, – на века строили. Радуйся, попала в помещение без окон… Подвал твоей мечты…
Мы уныло отдохнули пару минут. Я ощупывала края двери, пытаясь уяснить, насколько плотно она примыкает к дверной коробке, и осознала, что дверная коробка сделана из дерева. Открытие взбудоражило Ленку, и она принялась долбить лопатой по плотной дверной коробке. Точнее, долбили мы поочередно: слабость еще давала о себе знать. Щепки летели во все стороны; некоторые впивались в кожу. Если выберемся отсюда – первым делом буду искать, где помыться. Мало того, что частицы каши до сих пор ощущаются, так теперь еще я вся утыкана занозами. Теперь я как никогда похожа на дикобраза.
Лопата пробила деревяшку с громким хрустом. В образовавшейся щели показался залитый солнцем коридор. Мы возликовали и продолжили молотить по дверной коробке, в половине случаев попадая мимо. Наконец, когда мы расковыряли почти метр в высоту, Ленка особо мощным ударом вышибла всю дверную коробку вместе с дверью. Конструкция плашмя рухнула на пол. Раздался страшный грохот, но для нас он прозвучал словно музыка небес. Сквозь клубы пыли мы рассмотрели две высоченные мрачные фигуры, одетые во все черное. Хуже оказалось то, что они были вооружены.
* * *
Вызванная уборщицей вневедомственная охрана все-таки положила нас мордой вниз и обыскала. Кто бы мог подумать, что нам добровольно уделят пристальное внимание такие сильные, спортивные мужчины!
Нам стоило немалого труда убедить приехавших, что мы оказались жертвами коварного умысла, о котором нужно немедленно сообщить в полицию. За разборками прошли полтора часа, только после этого охранники уехали. Видимо, история нашего освобождения на пару дней займет их коллег.
Майор выслушал наш рассказ о пережитом, комментарии оставил при себе, и немедленно приехал в школу вместе с экспертами. Нам он вызвал «Скорую», которая забрала нас для обследования в больницу скорой медицинской помощи, где уже лежали двое жертв нашего неуемного душегуба. Носатый врач высокого роста с интересом выслушал нашу историю, видимо, нечасто такое развлечение выпадает. С еще большим любопытством он разглядывал наши прически с завихрениями.
В больнице нас развели по разным врачам, заставили сдать кровь из пальца и вены, а также привели невролога, который оказался молчуном и не сказал ничего определенного. То ли мы были здоровы как коровы, то ли не захотел пугать.
Я хотела навестить Ирину Владимировну, но приставленный к палате полицейский запретил даже думать об этом. Выяснить что-либо о состоянии Марины Игоревны мне также не удалось, и я бесцельно слонялась по снежно-белому коридору, пока Ленка не вышла от невролога.
– Знаешь, что он сказал, почему мы быстро пришли в себя?
– Теперь это называется «быстро»?
– Не придирайся. Помнишь, мы вечером пили кофе в пластиковой забегаловке? Кофеин немного смягчил действие яда, – торжествующе заявила Ленка.
– То есть без него?…
– Вот-вот. Померли бы наверняка.
Невролог не захотел держать нас в больнице, чтобы проследить, не возникнет ли у нас каких-то отдаленных последствий отравления. Возможно, он ждал, чем еще мы отметимся в истории судебной медицины. Как бы то ни было, ситуация нашего изгнания из больницы складывалась совсем не к лучшему – здесь много народу и есть полицейские. Обычно их присутствие действует на преступников как фумигатор на комаров. А так мы вновь останемся один на один с нашим убийцей.
– Кстати, новости от майора, – сообщила мне Ленка, ответив на его звонок на лестнице, – во- первых, нас освобождают от подписки о невыезде, во- вторых, историчка пропала.
* * *
Под окнами больницы играл на аккордеоне уличный музыкант. Это был седой сухощавый старичок, которого почти не было видно из-за музыкального инструмента. Играл он душевно, можно сказать, профессионально, и репертуар мне более-менее нравился. Но ему бы не было цены, сыграй он «Либертанго»… Пока что он играл нечто, напоминающее похоронный марш. Самое не то для больницы. Похоже, он имел четкий план, что нужно для заработка. Из окон начали кричать, чтобы он сыграл что повеселее и даже кидали ему деньги. Явно воспрянув духом, гармонист бодро заиграл «Калинку».
– Интересно, сколько он зарабатывает здесь за день? – задумалась Ленка.
