Экзамен близился к завершению, точное время оставалось неизвестным, и мы болтались в нем, как мухи в сиропе, шепотом обсуждая знаменитого британского отравителя. Сошлись на том, что в наше время использовать сурьму или мышьяк должно быть крайне опрометчиво. Вот кадмий – это вещь перспективная, особенно его оксид…
– Лида, отнеси в штаб вот эту бумажку, – попросили бывшие завучи со входа. – Мы хотим потихоньку смыться, потому что все равно некого больше обыскивать. Если что – мы где-то здесь были, и вы нас видели.
– Конечно, прикроем, и бумагу вашу отнесем.
Мы распрощались. Ленка пожевала губами:
– Я была в этой школе еще в десятом классе на олимпиаде. До штаба можно дойти и другой дорогой, не такой длинной.
– Что ж ты раньше молчала!
– Только сейчас вспомнила, – покаялась она, – если пойти вверх по этой лестнице, там будет переход в новое здание. Выйдешь аккурат возле штаба, из той двери в конце коридора.
– Попробую, – мне хотелось получше осмотреть старый корпус, во многих местах сохранивший свою первоначальную красоту, и я пошла к лестнице, не ожидая ничего необычного.
А зря! Я обнаружила крайне неприятный сюрприз, едва подойдя к лестнице: на ее верху лежал мужчина. Поскольку смотреть против света было неудобно, я бегом поднялась, чтобы понять, что с ним случилось. Но, похоже, случилось в первую очередь с нами, потому что на ЕГЭ еще не было такого, чтобы коридорные нашли мертвого министра!
– Сюда! Быстро! – сдавленным шепотом потребовала я, сбежав на несколько ступенек вниз. Ленка, зная, что паниковать на ровном месте я не буду, подбежала ко мне и с удивлением воззрилась на тело.
– Живой? – вскинулась Ленка. Я пощупала его запястье – он не просто умер, но еще и окоченевать начал!
– Нет. И лежит здесь давно.
– Тебя вообще нельзя одну никуда отпускать. То в лужу крови вляпаешься, то мертвого министра найдешь. И это еще не конец дня! – возмутилась Ленка, но тут же стихла, осознав, что именно произошло.
– Если он умер сам, это еще полбеды. Если его убили, то подозревать придется триста человек. А его наверняка убили, вон какой цвет лица…
Мы были чрезвычайно озадачены. В голове мелькали беспорядочные мысли о тюрьме, сокрытии трупа, многочасовых допросах, пытках и залах суда. Зачем я только согласилась сюда перейти! Впрочем, тогда бы Ленка страдала в одиночестве…
– Что делать? – выдавила я.
– Свалить проблему на начальство, – пробормотала она. – Бежим в штаб! По нормальной дороге! Нет, я одна пойду. А ты стой здесь и карауль труп, – добавила она и рванула в сторону перехода в другой корпус.
«Карауль труп», надо же такое сказать! Можно подумать, он полежит и уйдет. Я послушно осталась рядом с министром (теперь я стала Притрупником при высоком чине, какой быстрый карьерный рост) и на всякий случай пощупала его снова. Совсем ледяной. В такую жару самое то. Почему же у него такое розовое лицо? Не всякий живой может похвастаться таким цветом.
Значит ли это, что он подвергся действию какого-то яда? Я присмотрелась повнимательнее. Версия естественной смерти таяла на глазах. Во-первых, министру было примерно сорок пять лет, он был высоким и хорошо сложенным, здоровым на вид, поэтому внезапная смерть не вызывала доверия. Во-вторых, умер он очень быстро, раз никто ничего не знал об этом. Скорее всего, виноват был токсин.
Какие яды обладают таким действием? Тяжелые металлы и ароматические углеводороды отпали в четвертьфинале, потому что провоцируют долгую смерть, а в случае применения упомянутых углеводородов от покойника должен исходить характерный запах. Прижигающие яды типа щелочей и кислот также не выдержали испытания.
Я принюхалась. Единственное, что я ощущала, это странноватый дух едкой свежести, напоминающий мятные конфеты или жвачки в огромной концентрации. Может, за министром недоглядела его синяя тетка, он сожрал две пачки мятных конфет разом и умер от этого? С дурака станется. Или его так настырно угощали в штабе…
Какая только глупость в голову не придет! Нечего сказать, экзамен, на нем положено тормозить и нести чушь.
Единственные яды, которые обладают свойством окрашивать покойника в розовый – это группа всевозможных цианидов и синильная кислота, их непосредственный газообразный родственник. Возможно, его отравили синильной кислотой? Событие маловероятное. Равно как и смерть министра на экзамене в коридорчике. Никакого запаха миндаля я не ощущала, как ни принюхивалась, а вот запах мятных конфет был. Возможно, это и есть признак отравления цианидами? Вдруг я просто плохо или неправильно его ощущаю? Не все люди способны его вообще чувствовать, судя по учебнику токсикологии.
Но кто и как его прикончил? Почему именно здесь? Почему он один здесь болтался без сопровождающих? Слонялся, как потерявшийся турист? Где в этот момент был Отвлекающий? Почему министр лежит в странной позе, приподняв одну руку?
– По коридору до конца, – раздался тихий нервный голос Ленки. Затем – топот людей из штаба. За ними почему-то семенила общественный наблюдатель, которая впоследствии осмотрела покойника не хуже заправского врача. А пока я встала над телом, будто пойманный с поличным преступник. Бумажки от умотавших пораньше отчаянно мешались в потных руках.
Как и ожидалось, тело осмотрели все подряд. Затем уставились на меня, как будто я была музейным экспонатом. Еще немного, и со мной стали бы фотографироваться.
– Что делать будем? – спросила раздосадованная Ирина Владимировна, уперев руки в бока. – Помер – это я вижу. Черт бы его побрал. Но что с экзаменом? Если вызвать все службы сейчас, они нам сорвут всю процедуру проведения. А какие бумажки надо оформлять, когда экзамен завершается досрочно и массово, я не знаю. Не было таких инструкций. И случаев таких не было! Черт побери, сплошные проблемы с этим экзаменом!
Она была не напугана, а рассержена. Странная реакция. Впрочем, когда ученик недавно пытался выбить мне глаз, я тоже продемонстрировала неуместные реакции. Хихикала, размахивала руками и вообще паясничала, рассказывая об этом завучу. Да что там я с невыбитым глазом, но Ирина Владимировна производила впечатление человека здравомыслящего и поэтому обыкновенного. А обычные люди пугаются, завидев мертвеца. А если это труп высокопоставленного человека, да еще и на твоей территории, то можно с полным правом запаниковать.
Цокотящая мадам, однако, оставалась собранной и сдержанной. Потому что не ей оформлять эти сотни бумажек.
– Когда закончится экзамен?
– В лучшем случае через полтора часа, – ответила Ирина Владимировна, взглянув на наручные часы, – но наверняка все употеют в кабинетах и сдадут работы раньше.
– У меня есть мысль, – авторитетным тоном начала Цокотящая. Все посмотрели на нее, как на обладателя целой мысли. – По этой лестнице никому бы в голову не пришло ходить, – тут она неодобрительно покосилась на нас, – поэтому мы должны сделать вид, что тело не нашли до самого конца экзамена.
