Ленке, как приверженцу всех юридических формальностей, стало не по себе. Мне тоже не улыбалась перспектива стать заговорщиком, но в противном случае экзамен мог сорваться. А это значило проведение процедуры заново. Следовательно, нужно извещать московских начальников о случившемся, переносить процедуру, потому что в оцепленных корпусах экзамены не проводятся, кроме того, остается открытым вопрос для нашего министерства, что делать с теми, кто написал работу – засчитывать или нет… С этой точки зрения вполне можно было понять состояние Ирины Владимировны, которой на редкость не повезло. Возможно, она жалела, что трупом стал министр, а не она сама. С моей же точки зрения был еще один аргумент в пользу задержки расследования. Министр убит с вероятностью почти сто процентов. Его нахождение на нашем участке явно не в нашу пользу. Если мы сделаем усилие и поймем, кто его убил, то сможем отбелить свою репутацию в глазах следствия.
– Тогда нам нужно сговориться, какие давать показания, – тихо сказала я.
– Эй, девчонки, куда вы исчезли? – раздался снизу голос учительницы технологии. – Тут люди хотят в туалет.
– Лена, иди конвоируй. Мы обо всем договоримся, – сказала я. Ленка кинула на нас недобрый взгляд и быстро ушла.
– Если что – вы пошли после экзамена относить дополнительные бланки в штаб и нашли труп, – произнесла Цокотуха.
– Почему они пошли именно здесь, а не по человеческой дороге? – уточнила пунцовая Ирина Владимировна. Красное лицо и белый пиджак по цветовой гамме напоминали флаг Польши.
– Потому что здесь когда-то была Лена и знает, что здесь есть короткий переход к штабу.
– Так-то оно так, но он опечатан. Как и все прочие двери, не имеющие отношения к экзамену, – покачала головой Цокотящая и сгорбилась сильнее, чем когда-либо. Еще несколько проблем – и она замкнется в колесо. Я с трудом отвлеклась от созерцания ее спины, обтянутой пиджаком.
– Но мы об этом не подумали и пошли через верх, потому что хотели попутно осмотреть старое здание, – поддакнула я.
– Вот-вот. Шли, значит, уперлись в тело. Побежали сообщить в штаб, ну, дальше мы говорим, что не знаем, где бродил министр, сам тихонько помер, а мы думали, что ушел из школы.
– Кстати, где его синюшная тетка? – встрепенулась я.
– Пошла минут пятнадцать назад в министерство. Ей еще отчет об инспекции готовить, как она сказала, – вспомнила Цокотящая.
– Сейчас нам надо сидеть, как будто ничего не произошло? – спросила я.
– Если сможете. Девчонки, не подведите, пожалуйста, – попросила Ирина Владимировна.
– Не волнуйтесь. Все будет в лучшем виде, – я не добавила, что за конфеты всегда рада стараться.
– Спасибо. Мы тоже пойдем притворяться. Да, и старайтесь никого не пускать сюда, – добавила Ирина Владимировна.
– Разумеется.
Мы дружно спустились в коридор, раскрашенные во все оттенки бледности. У Цокотухи, похоже, тряслись руки, потому что коробки с металлоискателями погромыхивали и позвякивали. Я рассказала Ленке о договоренности, попутно провожая участников в туалет. Если поднять голову, стоя возле туалета, то можно увидеть труп на лестнице. Это придавало происходящему определенное напряжение. Ленка всеми силами отвлекала внимание идущих на себя, тем самым поддерживая нашу аферу. Оказывается, идея самопального расследования ей тоже пришла в голову, поэтому она не стала противиться заговору.
– Ты осмотрела его? – спросила она.
– Обижаешь.
– Каковы итоги?
– Думаю, что отравлен.
– Чем?
– Только не считай меня идиотом…
– Не буду. Даже смеяться не буду.
– Все так сначала говорят… Похоже на цианиды или синильную кислоту, что по сути одно и то же. Больше ничто не дает такой розовый окрас кожи. Здоровый покойник не выглядит таким цветным. И умер, судя по всему, быстро и без спецэффектов типа тошноты и поноса.
– Придумаешь тоже, здоровый покойник… – напряженно усмехнулась Ленка. – Если он траванулся цианидом, то должен быть запах миндаля.
– Я не чувствую. Только что-то типа освежающих конфеток. Но учебник пишет, что не все ощущают миндальный запах. Сама понюхай.
Ленка сорвалась с места и побежала нюхать высокопоставленный труп.
– От него припахивает чем-то, что может сойти за горечь, но на миндаль не похоже. Запах не совсем типичный, но ведь и учебник говорит, что пахнуть должно горьким миндалем, а не обычным.
– Значит, я права, и его убили. И повесить могут на нас, потому что мы – самые удобные козлы отпущения.
– Сколько до конца экзамена?
Заглядывание в кабинет показало, что у нас есть час пятнадцать до конца процедуры и официального нахождения тела. И это в лучшем случае, так как большинство сдает работы досрочно.
– Чтобы установить, кто это сделал, нужно сформулировать критерии поиска подозреваемых, – заявила Ленка категоричным тоном. Способность говорить внушительно делает ее более качественным педагогом, чем я. К сожалению, малолетние пакостники учатся лишь в том случае, если побаиваются кого-то. Я их ничем не могу испугать. Нет, я могу, конечно, сделать хлопушку из подручных средств и даже напалм, если постараться, но администрация этого не оценит.
– Пока я вижу один критерий: человек мог ходить по пункту проведения экзамена свободно, не привлекая ничьего внимания. Мог достать яд так, чтобы это было незаметно…
– Мальчика возьмете?
– Давайте. Так вот, – продолжила я, когда парнишка скрылся в туалете, – министр должен был доверять убийце. Если яд был в пище, то он принял угощение этого человека. Если вдохнул синильную кислоту, это значит, что он остался с убийцей наедине.
– И здесь мы получаем первый вывод! – подпрыгнула Ленка. – Минус все сдающие. Минус сто восемьдесят человек или около того!
– Почему?
– Вспомни инструкцию для организаторов. Сдающий не может перемещаться по пункту проведения экзамена без сопровождения. Только под конвоем. Если бы это был сдающий, то при нем обязан быть коридорный. Тогда на месте преступления находилось бы трое. Один – жертва, второй – убийца, третий – свидетель. Понимаешь? Невозможно.
– Ага…
– Девочка к медсестре, – высунулась организатор в золотых очках.
– Давайте отведу, – покорно согласилась я. Ленка осталась в коридоре на посту Королевы Унитазов.
Вот так мы потеряли примерно пять минут. Стоя в ожидании выдачи выпускницы из медпункта, я вычислила еще кое-что интересное: как легко было вывести из нашего предыдущего диалога, на месте убийства было всего двое – убийца и жертва. И преступник относится к числу тех, кто может свободно ходить по пункту в одиночку. Из этого следует, что его общество вполне достаточно для министра. Чиновников обычно сопровождает много народу, но в этом случае их с убийцей оставили наедине. Что это значит? Приближенность к министру. Он не стал бы гулять по пустым коридорам с кем-то из простых привратников вроде меня. Значит, тот, чье общество достойно высокопоставленного человека, воспользовался его доверием.
