Они с Симоном медленно работали и болтали, рассеянно покрывая пол в стойлах соломой и стараясь как можно дольше оставаться в тепле хлева.
Бенни вернулся не один. Он вел за руку заплаканную и бледную Мадлен.
– Вы получили нового компаньона, – сообщил он.
Маленькое злобное существо проделало в душе Софии сальто-мортале.
* * *
Им меня не видно, а я, со своего места за деревом, вижу и слышу их.
Я точно знаю, кто он. Она его описывала.
И потом, он так держится… Напыщенный жирный дурак, от которого даже оттуда разит подонком.
Она больше не стоит на переменках одна. У нее появилась маленькая компания. Таких же, как она, угловатых, страшненьких и неуклюжих, но все-таки маленькая компания.
Он подходит к ней сзади. Хватает за шею и сжимает. Ударяет коленом в спину.
Остальные разбегаются, а она остается. Что-то говорит ему. Показывает в мою сторону.
Он следует за ней к лесному массиву, где поджидаю я. Произносит:
– Взбучки захотелось, маленькая ведьма?
Толкает ее так, что она чуть не падает.
Но я возникаю сзади прежде, чем он успевает меня увидеть. Сцепляю ему руки. Тяжело дышу в затылок.
Обернувшись и увидев меня в маске, он начинает кричать.
И тут она принимается бить. Колотит его кулаками в живот и в пах. Лупит так, что у него перехватывает дыхание.
– Подожди немножко, – говорю я. – Что ты хочешь с ним сделать? Чего тебе действительно хочется?
– Убить эту свинью, – не колеблясь, заявляет Сара. Она возбуждена. Почти красива. Глаза горят.
– Тогда давай! Приступай!
Она вытаскивает из кармана стилет. Держит его у него перед лицом. Острие направлено в глаз, и парень начинает вопить как безумный.
Однако переменка закончилась. Теперь его никто не может услышать.
Она принимается колоть. Сперва в руки – маленькими дырочками, из которых начинает капать кровь, а затем со всей силы ударяет ногой в промежность.
Он воет. Обмякает, но не вырывается из моих рук.
Она не закончила. Прицеливается в грудь, но я оттаскиваю его тяжелое тело.
Тогда она, упав на колени, вонзает стилет ему в ногу по самую рукоятку.
Собирается вытащить его и снова напасть.
– Прекрати! – кричу я. – Ты что, забыла правила?
– До последнего предела, – тяжело дыша, произносит она.
– Именно. Уходим, – говорю я.
Разжимаю руки, и он с хлопком плюхается на землю.
Мы бежим в лес. Она хихикает.
По-прежнему слышны его стоны и причитания.
33
Если Мадлен не скулила, то почти все время плакала. Она жаловалась на холод, на натертые ноги и всякие разные напасти, но чаще всего просто тихо плакала, где бы они ни находились. София думала, что у нее, возможно, какой-то психический срыв, и однажды заговорила об этом в конюшне с Бенни. Предложила дать ей отдохнуть в пустом стойле, но тот не захотел к ней прислушаться.
– Она ведет себя так уже неделю, Бенни. Это ненормально.
– Пусть, черт возьми, соберется. Покажи ей, как выгребать навоз, и заставь действовать.
– Возможно, ей полезно было бы поработать на улице и подышать свежим воздухом. Я видела на клумбах немного сорняков…
Больше она ничего сказать не успела, поскольку взгляд Бенни, который обычно блуждал, намертво застыл в какой-то точке над ее головой. Обернувшись, она увидела, что по проходу конюшни к ним быстрым шагом приближается Освальд. Он остановился совсем рядом с ней. Когда он стоял так близко, у Софии по-прежнему от волнения зудело под кожей. Но Освальд пришел встретиться не с ней.
– Где Симон?
Тот выглянул из стойла с лопатой в руке.
– Я здесь, сэр.
– Мой повар говорит, что в теплице больше нет овощей. – Отчетливо слышалось, что Освальд взбешен, голос его звучал грубо и хрипло, но он сдерживался.
– Я не знаю, сэр. Я не был там несколько месяцев.
– Значит, ты считаешь, что я должен есть горох из дешевого супермаркета?
– Конечно, нет.
– Тогда немедленно отправляйся обратно в теплицу. Даю тебе неделю на то, чтобы там снова все росло.
Симон положил лопату, бросил на Софию извиняющийся взгляд и пошел по проходу из конюшни. Освальд тоже развернулся, чтобы уйти. София заметила, что к его подошве пристала коровья лепешка, и подавила смешок.
– Тебе что-то показалось смешным, София?
– Нет, простите; у меня просто возникло ощущение, что я сейчас чихну.
– Я думал, ты хотела мне что-то сказать.
– Нет, или да, простите, что я предала вас и все остальное.
Освальд долго всматривался в нее.
– Я об этом подумаю.
Когда София осознала, что Симон не вернется, ее пронзила тоска. Было ясно одно: если Мадлен не прекратит реветь, жизнь станет ужасной. Ей подумалось, что, возможно, Мадлен не отваживается что-то сказать в присутствии Бенни, поэтому она решила поговорить с ней, когда они вечером заползут в спальные мешки. Бенни спал в стойле неподалеку от двери, на случай если они вздумают бежать. Но если говорить тихо, он не сможет их услышать.
– Послушай, мы работаем вместе уже почти два года, а я о тебе ничего не знаю, – начала София.
– Ах, да и знать-то особенно нечего.
– Но что ты делала до приезда сюда?
– Была секретарем, как сейчас, или, вернее, до того, как все пошло к черту… – Мадлен опять начала было плакать, но взяла себя в руки. – То есть я работала секретарем одного из руководителей довольно крупной ай-ти-компании в Стокгольме.
– А почему приехала сюда?
– Я пошла на лекцию Освальда. После нее он подошел ко мне. Сказал, что давно искал кого-нибудь вроде меня. Пригласил на ужин. Это было еще до появления у нас усадьбы. – В ее голосе зазвучали мечтательные нотки. – Казалось, будто он знал обо мне все. Понимал меня, как никто и никогда. Я сразу поняла, что «Виа Терра» – мое призвание.
«Он тщательно подбирал нас, – подумала София, – и знает, как это делается». После осознания этого факта последовала быстрая череда мыслей; они почти мелькали, но все-таки доходили до логического конца. Все члены персонала – белые и типичные представители скандинавской расы. Кроме, разумеется, Абайоми на кухне, которого Освальд называл «черномазым» или «толстогубым» и говорил, что требуется год, чтобы научиться произносить его имя. Он говорил это таким мягким и шутливым тоном, что никто не сомневался в том, что он лишь шутит. Однажды даже сказал, что Абайоми просто «проскочил» у него под носом.
