Поцелуй длился минуты три, пока Лена сама не отстранилась от Макса.
— Все. Мне пора, — сказала она, поправляя примятую куртку и приглаживая слегка растрепавшиеся волосы, — завтра жди моего звонка.
Девушка чмокнула его на прощание в губы и зашла во двор.
— Спокойной ночи, Макс! — тихо прошептала она и закрыла калитку.
Из-за забора Макс услышал какую-то возню и возмущенный голос Лены:
— Фу! Барон, фу! Место!
— Спокойной ночи, — тихо пробормотал Макс и развернулся. Достал из кармана сигарету, закурил и пошел домой, думая о том, что для него завтра тоже будет тяжелый день.
Однако не успел он даже докурить сигарету, как мысли его сменились воспоминаниями о происходившем в парке, и настроение сразу изменилось. Теперь он уже не шел — летел с радостной улыбкой на лице, и на всей земле не было, наверное, человека счастливей его.
Они не обсуждали, что делать с убитыми Артемом и Сергеем: похоронить самим или отвезти куда-нибудь и анонимно сообщить в милицию…
Просто когда они приехали, Рита сказала, что к трупам она подходить не будет, и зашла через главный вход в здание, а Вампир произнес «В яму», и Ян, все поняв, не стал переспрашивать, а пошел помогать вожаку.
Вампир действовал как робот — не выражая совершенно никаких эмоций, молча, с каменным выражением лица. Ян искоса наблюдал за ним и заметил лишь одну деталь, которую раньше никогда у Вампира не видел: руки парня дрожали, как у наркомана, а еще подрагивала верхняя губа.
«Паджеро» Ян загнал внутрь ангара, поставив между двух огромных контейнеров: конечно, его было видно даже со входа, и Ян подумал, что машину надо или жечь, или сдавать на запчасти.
Он вспомнил, какой довольный был Артем, когда приехал в ангар на только что купленной машине. С гордостью демонстрировал друзьям аудиосистему: два сабвуфера, сиди-чейнджер на восемь дисков…
Это ведь было совсем недавно: все поздравляли Артема, вместе обмыли покупку, Вампир еще тост сказал такой витиеватый про ровные дороги и солнце с ветром в спину…
Тела Артема и Серого Вампир с Яном сбросили в яму, похожую на глубокий колодец, в которой были свалены ржавые трубы, гнилые доски и прочий хлам.
Яма находилась метрах в пятидесяти от лесопилки, и обнаружить ее было трудно даже днем: вокруг нее разросся кустарник, закрывавший ее со всех сторон.
Сверху набросали еще досок, закидали ветками и пошли в ангар, где их ждала Рита.
Они не стали подниматься на второй этаж, где находилась их «комната совещаний», а уселись на бетонные плиты и просидели молча минут десять.
— Родители их искать будут. Рано или поздно на нас выйдут. Не думаю, чтобы Лебедь смог тебя опять вытащить, — произнесла Рита.
Вампир не ответил. Он сейчас находился как будто в какой-то прострации и ничего не слышал и не видел, смотря в одну точку.
— Дима, очнись! Что будем делась?
— Надо Лебедю звонить, — буркнул Ян, — мы уже столько всего наворотили, что из этого дерьма самим не выбраться. Слышь, Дима! Я говорю, Лебедю надо звонить.
Вампир словно бы очнулся и посмотрел тусклым взглядом сначала на Яна, потом на Риту.
— Как так могло получиться? — В голосе Вампира слышалась такая непривычная для него нотка отчаяния. — Как?
— Димка, успокойся, — сказал Ян. — Сделанного не воротишь и пацанов не оживишь. Надо думать, что делать дальше. Связывайся с Лебедем, пока нас менты не накрыли.
Рита кивнула:
— Димка, правда, звони Лебедеву и…
— И что мне ему сказать? Что мы перебили сегодня друг друга и один лежит в больнице, а двое в мусорной яме? Что двое сидят в КПЗ за наркоту, а еще одного убил кто-то, кто тоже обладает такими же способностями, как мы? И скоро опять должна начаться война, это я тоже должен ему сказать?
— Какая война? — недоуменно спросил Ян.
— Знаешь зачем меня Летчик к себе в машину позвал? Он сказал, что Вальтер собирается на нас охоту устраивать. А с ним вроде бы все блатные: Заур, Каха, Казарян, Анастас…
Вампир замолчал и закурил сигарету. Ян хмыкнул и почесал затылок: слишком много было событий для одного дня — голова кругом шла.
— Странно… — пробормотал он.
— Что? — переспросила Рита.
— Я говорю, странно это. Все происходит в один день… точнее, в одну ночь. Я в шоке.
Ян посмотрел на часы и поднялся.
— Димка, поехали домой. Там поговорим. Мне, если честно, здесь сейчас не в кайф сидеть…
— Мне тоже, — буркнул Вампир и тоже встал.
— Поехали?
Рита достала из сумочки ключи от машины и, не говоря ни слова, пошла к выходу.
Когда «лексус» отъезжал от лесопилки, Ян посмотрел в боковое окно: в тусклом свете одинокой лампочки, болтавшейся у входа, неясно, но узнаваемо виднелась надпись «ASSAULT», сделанная им когда-то в те времена, когда все еще было нормально.
Надпись он напылил баллончиком с красной краской, и — особенно ранним утром, когда только начинало светать, — казалось, что это слово написано кровью.
Сначала их посадили в одну камеру — точнее, не камеру, а отстойник при местном отделении милиции. Их не били, не допрашивали, можно было даже подумать, что про Комара и Длинного забыли, но за последние двенадцать часов к ним дважды заходил здоровенный краснощекий сержант с дубинкой на поясе и выводил их в туалет. Курить им не давали, все сигареты и спички забрали при оформлении, и Комар уже начинал ныть. Длинный с куревом мог потерпеть, но ему хотелось есть, а кормить их тоже, по-видимому, не собирались. Когда Длинный спросил про кормежку у сержанта, тот молча снял с пояса дубинку и многозначительно постучал ею по своей ладони перед носом у пацана. Больше Длинный спрашивать не рискнул.
А потом Комара перевели в соседнюю камеру. Уже через десять минут Длинный услышал, как Комар начал тарабанить в дверь и требовать адвоката.
Адвокат пришел. Им оказался тот самый сержант…
На дверях камер вместо окошек почему-то были решетки, и Длинный, став около двери, прекрасно услышал, как сержант объяснил Комару его права.
Когда сержант вышел из камеры Комара, Длинному пришла в голову одна мысль.
— Гражданин сержант, можно вас? — тихо позвал он мента.
Сержант повернулся в сторону Длинного и угрожающе достал дубинку, но Длинный не обратил на нее никакого внимания.
— Очень важно, гражданин сержант.
Сержант подошел к окошку и уставился на Длинного.
— Мне надо позвонить. Срочно. Сто долларов.
Открывшийся было при первых словах рот милиционера закрылся при упоминании долларов.
