Иногда на темпы работы оказывают большое влияние обстоятельства. Джоан Роулинг так вспоминает время после того, как умерла ее мать:
Я собиралась снова взяться за преподавание и знала, что, хотя эту книгу [первого «Гарри Поттера»] я закончила очень быстро, я могла не дописать ее никогда; я понимала, что работа учительницей на полную ставку, со всеми этими оценками и планами уроков, не говоря уж о маленькой дочери, которую я воспитывала одна, не оставит мне вовсе никакого свободного времени. И я лихорадочно засела за работу, решительно намеренная как можно быстрее закончить книгу и по крайней мере попытаться ее опубликовать. Каждый раз, когда Джессика засыпала в коляске, я мчалась в ближайшее кафе и строчила как сумасшедшая.
Некоторые авторы уступают требованиям своих почитателей. Стефани Майер рассказывала еженедельнику Entertainment Weekly:
[Мои фанаты] требуют, чтобы я писала быстро, желательно по книге в год, что, честно говоря, не очень-то справедливо. Интересно, требовали бы они того же от Джоан Роулинг? [Смеется] Ей предоставляется пара лет перерыва между книгами, два-три года есть и у Кристофера Паолини [автора книг о мальчике Эрагоне]. Но я понимаю, что фанаты ждут [новых книг], и хочется дать им то, чего они хотят.
Джордж Мартин, автор «Игры престолов», по собственному опыту знает, как требовательны могут быть фанаты: те из них, кто считает, что он недостаточно быстро дописывает новые книги серии «Песня льда и пламени», посылают ему угрожающие письма и создают сайты для недовольных.
Сценаристы кино и телевидения часто вынуждены иметь дело с жесткими сроками и ориентироваться на них, когда соглашаются писать сценарий. В одном ситкоме, над которым я работал, актриса, исполнявшая одну из главных ролей, в последний момент внезапно заболела, и нам пришлось писать совершенно новый сценарий, в котором она не фигурировала. На это у нас были выходные. Вообще-то это исключение, но в целом сроки сдачи работы у сценариста более жесткие, чем у романиста, и, например, если сценарий не готов, когда фильм уже поступает в производство, на передний план выступают денежные соображения. Это значит, что, если вы намерены писать сценарий фильма или сериала, нужно обладать самодисциплиной и при этом не быть перфекционистом.
На создание сценария художественного фильма обычно уходит от четырех до шести месяцев, хотя возможны варианты. Моя коллега Джулия Эвертон, которая тоже преподает литературное мастерство, рассказывала, что ее подруга, известный сценарист Филлис Надь, заявляла, что пишет сценарий за девять месяцев: восемь уходит на вызревание замысла, а последние четыре недели – на его запись.
От советов к делу!
К ДЕЛУ. Важно не пытаться сравняться по производительности с кем-то еще, а найти собственный метод работы, который подходит именно для вас. Вместо того чтобы планировать писать всегда и везде с максимально возможной скоростью, лучше поставьте себе конкретную задачу: количество слов за день, неделю или месяц, в зависимости от того, каким вы обладаете временем для работы. Проведите несколько экспериментов, чтобы задать себе достаточно высокий уровень, позволяющий побудить вас к действию и чувствовать удовлетворение от достигнутых результатов, но не настолько труднодостижимый, чтобы лишить вас уверенности в том, что вы сможете его постоянно достигать.
На первых порах полезно будет тщательно записывать, сколько слов и за какое время вам удалось написать. Отмечайте, когда вы были наиболее продуктивны, какие факторы действовали в это время – словом, старайтесь воспроизводить наилучшие условия.
Если вы часто отвлекаетесь, воспользуйтесь таймером. Заведите его на 30 минут и все это время только пишите: никакой почты, никакого Facebook, никакого поиска в интернете, даже если информация действительно нужна, – только писать. Когда вы привыкнете к такому режиму, переходите на 45-минутные рабочие сессии, прерываемые пятиминутными перерывами.
В этой главе мы рассмотрели только время, необходимое для окончания работы. Еще менее предсказуемо время, которое требуется на то, чтобы ее продать. Джоан Роулинг обрадовалась, когда ее рукопись пришлась по вкусу второму по счету агенту, но этому агенту понадобился год на то, чтобы ее пристроить, а за это время он получил множество отказов от издательств. Более того, год – это еще очень быстро; многие успешные романисты ждали признания по десятку лет и более. Мой сценарий «Сказка про корову» лежал в столе тринадцать лет, прежде чем началась работа над фильмом. Все это время к нему проявляли интерес Майкл Китон, режиссер Бак Генри, продюсер Леонард Гольдберг, Робин Уильямс и другие, но каждый раз в последний момент сделка срывалась. Это очень раздражало, хотя все это время я получал деньги по опционам. Терпение и иррациональный оптимизм полезны любому писателю.
30. Уверенность в себе
Писатели постоянно подвергают себя риску получить отказ: от агентов, издателей, критиков и читателей. Какие советы дают классики по поводу того, как эти отказы пережить?
Начну с отрывка из эссе Марка Твена, где он рассказывает, как однажды попытался узнать мнение о своем произведении – и почему зарекся с тех пор это делать:
Когда мне было не то шестнадцать, не то семнадцать лет, мне пришла в голову гениальная идея, какая никогда и никому до того в голову не приходила: я напишу несколько «творений», принесу редактору Republican и попрошу его прямо и непредвзято высказать мне свое мнение!
Да, какой бы старой и заслуженной подобная идея ни была, мне она казалась свежей и прекрасной, она пылала во мне, как молния, поражая громами оригинальности. Я написал «творения» с той спокойной уверенностью в себе и счастливой легкостью, какие могут проистекать исключительно из желания практиковаться и полного отсутствия литературного опыта. В них не было ни одного предложения, которое стоило бы того, чтобы по полчаса его взвешивать, править и подравнивать. Собственно говоря, там, возможно, не было бы ни одного предложения, на которое стоило бы потратить и пять минут времени.
Однако когда Твен подошел к зданию редакции, его уверенность куда-то исчезла:
Примерно в это время редактор, тот самый человек, с которым я пришел посоветоваться, спустился по лестнице и остановился ненадолго, чтобы поправить манжеты и надеть пальто. Он заметил, что я тоскливо таращусь на него, и спросил, чего мне надо. Я ответил: «Ничего!» – со всем смирением и стыдом юности; закатив глаза, я тихонько выполз оттуда, очутился наконец на аллее, а там облегченно выдохнул и бросился наутек! Я был доволен. Большего мне было и не надо. Это была моя первая попытка получить «прямое и непредвзятое мнение» мастера литературы о моих опусах, и я до сих пор ее хорошо помню. И каждый раз, когда я получаю по почте кипу трудов, авторы которых просят высказать свое суждение об их достоинствах, мне хочется ответить: «Если бы вы только принесли свою рукопись в мрачный и официальный офис редакции какой-нибудь газеты, где бы вы никого при этом не знали, вряд ли у вас сложилось бы такое радужное впечатление о своем творчестве, каким, очевидно, вы можете похвастать сейчас».
