Джордж Пелеканос признается:
Я отучил себя от интернета. Это было сложно – как бросить курить или принимать наркотики. Как только это получается, ты понимаешь, сколько времени ты тратил зря. Дети, собаки, шум – все это никогда не было для меня проблемой. Я никогда не писал книги в тиши.
Иногда, как рассказывает Шелли Джексон, отвлекают даже собственные мысли:
Меня постоянно преследуют блестящие идеи, реализация которых кончилась бы переписыванием всей книги. Иногда я даю себя уговорить, но если бы я всегда следовала такому подходу, то не дописала бы ни одного рассказа. Поэтому я записываю эти идеи в качестве пометок для дальнейшего использования. И не использую.
Исаак Башевис-Зингер считал, что бороться с отвлекающими факторами, может быть, и не надо:
Некоторые писатели утверждают, что могут работать только на необитаемом острове. Они бы и на Луну полетели, чтобы их не трогали. А вот я думаю, что помехи – это часть человеческой жизни, и иногда полезно, чтобы тебя прервали, потому что ты отдыхаешь от своей работы, занимаясь чем-то еще, и в это время меняется перспектива или расширяется горизонт. О себе я не могу сказать, что никогда не писал в полном покое, как это, по их словам, требуется другим писателям. Но каждый раз, когда у меня было что сказать, я это говорил, и ничто мне не мешало.
ИСААК БАШЕВИС-ЗИНГЕР (1902–1991)
Среди книг Зингера – «Враги. История любви», «Голем», «Хелмские глупцы». Он всегда сначала писал на идише, а потом книги переводились на английский. В его семье многие мужчины были раввинами, сам он тоже учился на раввина, пока не понял, что этот путь ему не подходит.
Домашние дела
Часто на пути писателя встают семейные дела. Многие писатели-мужчины решили эту проблему тем, что были ужасными мужьями и отцами.
Женщинам-писателям сложнее, порой приходится платить определенную цену за то, чтобы выкроить время на литературную работу. Элис Манро говорит:
Кажется, я сделала все наоборот: когда дети были маленькими и отчаянно нуждались во мне, я писала как безумная. А сейчас, когда я им вовсе не нужна, я так их люблю. Я слоняюсь по дому и думаю: «Когда-то у нас было куда больше семейных ужинов».
Решение предлагает Эмма Теннант:
Я думаю, писать, если у вас маленькие дети, очень тяжело… Конечно, многие женщины с детьми работают, и я думаю, что для писательниц основное время – это утро. Даже если до того, как проводить мужа на работу или начать будить детей, вам удастся написать хотя бы полстраницы, возникает чувство, что весь оставшийся день пройдет как по маслу: всего полстраницы, а ощущения совсем другие. Потом, если повезет, можно вернуться к работе вечером и немного поправить написанное или подумать, о чем будете писать завтра; если же повезет и на следующий день, то все уйдут и можно будет сделать побольше. Порой на курсах литературного мастерства вас убеждают, что нужно писать огромными кусками, но, конечно, это не всегда так: некоторые великие писатели радовались, если им удавалось написать в день несколько сотен слов.
Другую точку зрения предлагает Берил Бейнбридж:
Когда у меня был полон дом детей, я мечтала о том, как прекрасно было бы иметь собственный уголок и писать там в покое. Сейчас я понимаю, что куда проще справляться с обычной повседневной жизнью, чем терпеть саму себя целыми днями. Иногда я думаю, не устроиться ли на работу, чтобы писать украдкой вечерами.
Элвин Брукс Уайт нашел способ обратить домашние дела себе на пользу.
Я могу довольно неплохо работать посреди обычных помех. У меня дома есть гостиная, которая служит центром притяжения всего, что происходит: через нее ходят в кладовую, на кухню, к телефону. Ходят постоянно. Но это светлая и радостная комната, и я часто пишу именно там, несмотря на весь бедлам, который там творится… Члены моей семьи никогда не обращают ни малейшего внимания на то, что я вообще-то писатель, – они шумят и кричат, как им вздумается. Если я от этого устаю, мне есть куда пойти. А писатель, которому нужны идеальные условия для работы, пожалуй, так и умрет, не написав ни слова.
От советов к делу!
К ДЕЛУ. Подумайте, до какой степени окружающие отвлекают вас или мешают вам. Чтобы противостоять этому, можно:
• попросить их уважать ваше рабочее время;
• работать в другом месте;
• работать в другое время.
Потом составьте список того, чем вы отвлекаете сами себя. Чтобы бороться с этой проблемой, можно:
• ограничить время, которое вы проводите в интернете и у телевизора;
• работать в помещении без доступа к интернету;
• работать за компьютером, не подключенным к интернету;
• работать в помещении, заранее очищенном от обычных отвлекающих факторов (книги, журналы, телефон и т. д.).
34. Режим дня
Наверное, не найдется двух писателей с одинаковым режимом дня, но Клайв Стейплз Льюис в автобиографии оставил замечательные воспоминания о типичном дне писателя (в то время он жил в деревне Букхэм):
Я всегда предпочитал завтракать ровно в восемь, чтобы к девяти уже быть за рабочим столом, где писал или читал до часу дня. Если около одиннадцати мне приносили чашку хорошего чая или кофе – тем лучше. Выйти пропустить пинту пива – не такая хорошая идея; пить в одиночестве обычно не хочется, а если в пабе встретить приятеля, перерыв затянется уже далеко не на десять минут. Ровно в час обед должен быть на столе, а по крайней мере в два я уже выхожу из дома, и редко не один. Гулять и беседовать – два ни с чем не сравнимых удовольствия, но смешивать их – большая ошибка… Возвращение с прогулки должно совпадать с подачей чая и происходить не позже пятнадцати минут пятого. Чай нужно пить в одиночестве… Чтение и прием пищи – как раз те удовольствия, которые сочетаются прекрасно. Конечно, для еды подходят не все книги. Кощунством было бы читать за столом стихи. Нет, тут нужна бесформенная болтливая книжка, которую можно открыть на любом месте…
В пять нужно садиться за работу – и до семи вечера. Затем, за ужином и после него, наступает время беседы или же легкого чтения, и если вы не заболтаетесь с друзьями (а в Букхэме таких друзей у меня не было), нет причин ложиться в постель позже одиннадцати.
У Флобера был тщательно спланированный режим, который описан в биографии великого писателя, написанной Фредериком Брауном:
Дни так же мало отличались друг от друга, как песни кукушки. Флобер, ведя ночной образ жизни, обычно вставал в десять утра и сообщал об этом звонком колокольчика. Только после этого разрешалось повысить голос с шепота. Его лакей Нарсисс сразу же приносил ему воду, набивал трубку, отдергивал шторы и приносил утреннюю почту… Писатель не мог хорошо работать на полный желудок, так что ел умеренно, во всяком случае по меркам дома Флобера, поскольку его завтрак состоял из яиц, овощей, сыра или фруктов и чашки холодного шоколада. После этого семья собиралась на террасе, если погода не загоняла их внутрь, или поднималась по пологому склону через лес за огородом, где на шпалерах выращивали овощи, на просеку, получившую название Ла Меркюр в честь статуи Меркурия, которая на ней когда-то стояла. В тени каштановых деревьев, рядом с садом, они спорили, шутили, сплетничали и смотрели на суда, проплывавшие вверх и вниз по течению. Еще одним излюбленным местом отдыха на свежем воздухе был павильон XVIII века. После ужина, который обычно продолжался с семи до девяти вечера, их часто заставали там сумерки: они смотрели на лунный свет, отраженный в воде, и рыбака, расставляющего свои мережи на угрей. В июне 1852 года Флобер сказал Луизе Коле, что работал с часу дня до часу ночи.
