Наконец он остановил выбор на пистолете-пулемете MAC-10 с магазином на тридцать патронов. В последний момент докинул 23,5-сантиметровый нож Боуи – североамериканского производства, почти неописуемо красивый. Обух клинка был покрыт зубцами, кроме последних семи сантиметров, плавно сходивших к чудовищно острому кончику. Изогнутая часть была отточена до такой же остроты, как и лезвие. Верхняя часть гарды была отогнута вперед, к кончику, а нижняя загибалась назад для защиты руки. В кулаке нож покоился так, будто сделан в точности под его руку. В комплекте с ним шли кожаные ножны с кармашком на кнопке, где помещался оселок. Кожа, побуревшая от возраста, была достаточно прочной, чтобы держать нож, но и достаточно мягкой, чтобы на ощупь казаться нежной, как любовная ласка.
– И это, – сказал он, кладя его рядом с MAC-10.
– Он любит ножи, – растолковал Монтойя. – Из-за Тарзана.
– У него хороший вкус, – одобрила Хулиана. – Значит, только эти два?
– И восемь коробок патронов для MAC, – откликнулся Монтойя.
Агилар зарделся. Он-то об этом чуть не забыл. Без них от пушки проку мало. Зато нож вполне самодостаточен.
Ему было не по нутру краснеть перед чужими людьми, потому что его пятнистая кожа краснела неравномерно. Белые места, рубцовая ткань после ожога, никогда даже не розовела. Зато здоровые участки густо краснели, еще более подчеркивая его уродство.
Хулиана и бровью не повела, словно не заметила. Мысленно подсчитав, назвала цену. Агилар поглядел на Монтойю, и тот кивнул. Сумма оказалась вполне в рамках тридцати тысяч, что были у него с собой, так что Агилар отмусолил банкноты и вручил их Хулиане.
Провожая их к двери, Хулиана снова обняла Монтойю. А потом, к изумлению Агилара, повернулась к нему и заключила в крепкие объятья. И удивила еще больше, смачно поцеловав в щеку.
– Возвращайся в любое время, Хосе, – сказала она. – У меня всегда есть новый товар.
Вернувшись в «Ниссан», Монтойя одарил Агилара широкой улыбкой.
– Теперь ты упакован, братан. Этот нож получше, чем у Тарзана.
– Спасибо, что привез, – ответил Агилар. – Она милая.
– И правда, очень милая, – согласился Монтойя. Потом, внезапно посерьезнев, добавил: – Но уж позаботься научить Луизу этим пользоваться.
– «Маком»?
– Да. Ты же не всегда дома, знаешь ли. Она должна иметь возможность постоять за себя.
И повел машину прочь от дома Хулианы. Агилар ушел в собственные мысли, ломая голову, как растолковать Луизе, что она должна научиться обращаться с автоматическим оружием. И едва расслышал, как Монтойя возгласил:
– Твоя жизнь переменилась, Агилар. Ты даже не представляешь как. Она будет лучше, чем ты мог себе вообразить. Но заодно и опаснее. Зачастую то и другое идут рука об руку.
9
Неделю спустя суд над Алехандро Костой завершился, и он вышел на свободу.
В ту ночь – строго говоря, на следующее утро, после двух часов ночи – Монтойя позвонил Агилару домой.
– Одевайся и дуй мне навстречу, – сказал он. – Есть проблема.
– Что за проблема?
Монтойя назвал угол улицы.
– Через двадцать минут, – предупредил он. – Объясню при встрече.
Агилар объяснился с Луизой, надувшей при этом губы.
– Не нравится мне это.
– Я должен. Раз речь о бизнесе, я должен принять меры. Тебе ведь нравятся деньги, так?
– Нет, если ради них тебя выдергивают из постели. – Она встала, положив ладони ему на плечи, и попыталась увлечь его вниз. Ее тело было теплым и уступчивым, волосы всклокочены, лицо восхитительно. – Пожалуйста, Хосе, останься со мной.
– Не могу, детка. Сама знаешь.
– Ты не пожалеешь.
– Я бы остался, кабы мог. Я скоро вернусь. С тобой ничего не случится. Просто ложись спать.
– Я не могу спать, когда тебе приходится уходить по ночам. Помнишь тот раз, когда ты скрылся на пять дней? Я тревожусь о тебе.
– Это ненадолго, обещаю, – произнося это, он знал, что исполнить обещание нечего и надеяться. Где уж ему? Он ведь и понятия не имеет, что происходит.
Вопреки ее возражениям, он оделся, пристегнул нож к лодыжке, сунул MAC-10 в спортивную сумку и через несколько минут покинул квартиру. До перекрестка он добрался раньше Монтойи. Там было несколько магазинчиков с небольшой парковкой сбоку, так что он просто сидел в своем «Патроле» в ожидании. Монтойя припозднился на пять минут. Выбираясь из своего автомобиля, он курил, и вид у него был осоловевший. Может, пьян. В последнее время он частенько закладывал за воротник. Порой и Агилар составлял ему компанию.
– В чем дело? – с ходу спросил Агилар. – Что за грандиозный кризис?
– Его похитили, – бросил Монтойя.
– Кого? Как похитили? О чем ты толкуешь?
– Косту.
– Какого Косту? – не понял Агилар. Потом до него дошло. – Банкира?
– Его мать позвонила пару часов назад. Покинув здание суда, он отправился на квартиру к своим родителям, где они живут с той поры, как продали свой дом. Чуть позже к ним заявились какие-то люди. Застрелили ее мужа, ее саму вырубили и забрали Косту.
– И что мы должны по этому поводу предпринять? Ты не сказал, что надо надеть форму.
– Это не полицейское дело, – отрубил Монтойя. – Надо забрать его.
– Как?
– У дона Пабло есть глаза повсюду. Мы знаем, кто его взял и где его держат. Просто нужны люди.
– Мы?
– И другие. Они скоро подоспеют, и пойдем вместе.
– Кто его похитил?
– Мужики, работающие на человека по имени Карлос Родриго Муньос. Он хочет оттяпать долю в бизнесе Эскобара. Хочет знать, что об этом известно Косте. Надо заполучить Косту обратно, пока ему не развязали язык.
– Или убить его? – осведомился Агилар.
– Что?
– Заполучить его обратно или прикончить, пока ему не развязали язык. Ты это имел в виду, верно?
– Слушай, мужик, я не отдаю приказы. Я им следую.
– Это извечное оправдание, так?
Монтойя пожал плечами:
– Слушай, если не хочешь участвовать, то не должен. Всегда можешь отвалить. Не знаю, как отреагирует дон Пабло, но решение за тобой.
Агилар полагал, что знает, как отреагирует Эскобар. Сочтет это изменой. Такова, понимал Агилар, истинная цена того, что берешь деньги Эскобара. Как только ты увяз, задолжал El Patrónʼу, обратной дороги нет. Поступить иначе – значит подвергнуть свою жизнь опасности, а заодно и жизни всех, кто тебе дорог.
Так или иначе, он вырос в бедности и ничего, кроме долгов, и не знал. По крайней мере, так он хотя бы не зря старается.
