Сражение было в полном разгаре. Sicarios, оборонявшие лаборатории, рассеялись, а селяне палили по ним, укрываясь за деревьями. Припав на колено, Агилар вскинул приклад AR-15 к плечу, высматривая хоть малейшую мишень. И едва заметив, брал ее на прицел и посылал туда пулю. Изредка крики боли сообщали ему, что он попадает в цель хотя бы время от времени.
Но крики доносились и со стороны лабораторий. Кое-кого из людей Эскобара подстрелили. Агилар ломал голову, сколько тут селян и хватит ли численности оставшихся sicarios, чтобы их сдержать. Будет горькой иронией, если его убьют как раз перед тем, как он собрался сказать Эскобару, что уходит на покой.
Потом с опушки выскочила шайка деревенских, с криками устремившись к дому. В лицо Агилару полетели щепки, одна пуля оцарапала ногу. Агилар по-рачьи двинулся назад, одновременно открыв огонь.
Передняя представляла собой открытое помещение с небольшим столиком на железных ножках у одной из стен, на котором Камило при входе в дом оставлял ключи и шляпу. С одной стороны она выходила в столовую и в гостиную. Дверь кухни была за ними, а с другой стороны дверь в ванную и коридор, ведущий к спальням.
Укрыться просто негде.
Агилар нырнул под столик со стеклянной столешницей. Ножки тоненькие, много пуль не задержат, но лучшего укрытия все равно нет, зато можно следить за дверью.
Как только атакующие сгрудились в дверном проеме, он открыл огонь, позволив стволу гулять от выстрелов, как вздумается. Ворваться пыталось столько людей, что каждая пуля волей-неволей в кого-нибудь да попадет.
Группа поредела еще больше, как только сзади подоспели sicarios. Выкарабкавшись из-под столика, Агилар метнулся к двери, пиная стволы прочь от умирающих и добивая раненых. Выглянув из дверного проема, увидел только своих. Послышалось еще несколько последних выстрелов, и постепенно вернулась тишина, нарушаемая только стонами раненых и приглушенными голосами sicarios.
– Все целы? – спросил Агилар, оттаскивая трупы от дверей и чуя наполняющий ноздри запах крови, пота и мочи. В одном из убитых он узнал того, кто больше всех спорил в тот день на площади – парня с золотыми зубами.
– Коротышку и Ройера убили, – сообщил Ла Кика. – Меткача зацепило, но несильно. Но лаборатории в хлам.
Тут Агилар вспомнил о своей ноге. В пылу схватки он напрочь забыл о ней. Положив свою AR-15, включил свет и спустил джинсы. Штанина от крови приклеилась к коже, но он отодрал ее. Всего лишь царапина с влипшими в нее ошметками ниток от джинсов.
Ему повезло. Им всем повезло, кроме бедолаг Курка, Коротышки и Ройера.
У него за спиной из ванной вышли Эскобар и Гавирия.
– Ты что, рукоблудием занимаешься, Ягуар? – спросил Эскобар.
Агилар стремительно обернулся, чувствуя, как румянец заливает лицо.
– Зацепило, – указал он на кровавую полоску на ноге. – Просто проверял. Просто поверхностная рана. Но Ройера, Коротышку и Курка убили.
– Всё?
– Всё, насколько я слышал.
– А с рабочими что?
Те спали в лагере за домом с дальней стороны от лабораторий. Насколько Агилар понимал, за все время событий они либо не покидали своих постелей, либо присоединились к нападению.
– Не знаю. Однако Ла Кика сказал, что лаборатории практически разгромлены.
– Проклятье! – буркнул Эскобар.
– Придется отстраивать, – заметил Гавирия.
– Значит, торчать здесь еще несколько недель. Придется завезти все новое оборудование. Наверно, и новые химикаты. И придется уповать, что рабочие в порядке и готовы продолжать работу. Не забывайте, меньше чем через месяц я должен занять кресло в конгрессе.
– Так долго это не затянется, Пабло. А если и затянется, ты двинешь в Боготу, а я останусь тут и закончу дела.
Ла Кика и остальные sicarios тащились в дом. Двое поддерживали Меткача, у которого из раны на ребрах текла кровь.
– Насколько скверно? – справился Эскобар.
– Да не очень, – сказал Меткач, морщась от боли. – Жить буду.
– Будь оно проклято, – проворчал Эскобар. – Они отбросили нас назад на целые недели. Вы уверены, что это люди из селения?
– Я узнал одного из них, – заявил Агилар. – Он задирал нас в тот день, когда мы отправились по селениям искать рабочих.
– Ты уверен, что это был он?
– Однозначно. – Он рассказал Эскобару о золотых зубах и круглом шраме на туловище.
При упоминании о зубах Эскобар поскреб челюсть.
– Это все тот гребаный зубодер. Не надо было везти его сюда. Он рассказал им, как нас найти.
– Patrón, нет! – вскинулся Агилар. – У него и Марибель глаза были завязаны всю дорогу в обе стороны. Они ничегошеньки не видели, я позаботился.
– Повязки не всегда так уж хороши. Почем знать, это ж не ты сквозь нее смотришь.
– Я на сто процентов уверен, что это не они, дон Пабло. Ведь это Марибель предупредила нас о селянах, помните?
– Конечно, предупредила. Потому что знала, что они планируют нападение. Но не сказала тебе, когда они заявятся, так ведь?
– Если бы знала, сказала бы, я знаю.
Эскобар смерил его презрительным взглядом.
– Ты проводишь с этой сукой каждую свободную минуту. Я верил тебе, Ягуар, но отныне тебе веры нет.
– Я же был здесь и оборонял дверь! Если бы не я, они ворвались бы и нашли вас.
– Мы были готовы их встретить, – возразил Гавирия, до сих пор державший AR-15.
– Ла Кика, возьми ребят. Ягуара и Меткача оставь здесь, но из остальных выбери лучших. Я хочу видеть головы этого зубодера и его помощницы через два часа. Насадим их на колья в назидание тем, кто хочет предать меня.
– Дон Пабло, вы не можете…
– С тобой я разберусь после, Ягуар. Когда увижу эти головы. Кто-нибудь, позаботьтесь, чтобы Ягуар носа из своей комнаты не высунул.
Ла Кика кивнул в знак согласия. Взял Панчо, Хайро и Брайана. Меткач удалился в ванную заниматься своей раной, а Отрава и Матюгалище отправились проведать рабочих и убедиться, что селяне не вернулись. С Агиларом, Гавирией и Эскобаром остался только Гордо. И, вероятно, Камило, до сих пор не выходивший из своей комнаты.
– Куда нам, Patron? – спросил Гордо.
– Прочь с глаз моих, – с нескрываемым отвращением бросил Эскобар. – Но забери у него пушки. И Коготь.
Гордо протянул руки. Агилар прикинул свои шансы, но все трое остальных были вооружены, а он свою винтовку уже положил. Вытащил пистолет из-за пояса и отдал, а потом снял нож с лодыжки.
– Пошли в спальню, – сказал Гордо. Пистолет он положил на стеклянный столик, а нож понес в левой руке.
