Второе предубеждение заключается в том, что мы думаем о генетических причинах как об абсолютных. Когда мы обращаемся к теории переключателей, то ошибочно предполагаем: нести в себе ген и иметь качества, связанные с ним, – одно и то же. Это предубеждение приводит к тому, что мы недооцениваем другие потенциальные факторы, формирующие фенотип. Единственной важной причиной представляется соответствующий ген. Генетический тест сам по себе может восприниматься как диагноз. Если у вас есть определенный ген, то вы считаете, что обречены на связанное с ним состояние. А в противном случае полагаете, что свободны от этого риска. Например, если ваша сестра узнает свой генотип и обнаружит, что у нее нет «гена рака груди», то может заключить, что ей больше не нужно регулярно проходить маммографию. Хотя на самом деле негативный результат означает, что вероятность рака груди у вашей сестры лишь немного ниже среднестатистического. Поэтому ей, как и остальным, не стоит отказываться от регулярных обследований. Более подробно мы обсудим гены и риски заболеваний в главе 4.
Третье предубеждение заставляет нас думать, что группы людей с общей генетической базой являются однородными и отличаются от остального человечества. Мы считаем, что сущности позволяют подразделять природу на виды. Поэтому если вы узнаете, что у группы людей общие гены, то члены этой группы начинают казаться более похожими друг на друга и в то же время становится заметнее их разница с представителями других народов. Так, если мы размышляем об общем генетическом наследии афроамериканцев, то в нашем представлении их сходство усиливается. И мы с большей легкостью предполагаем, что качества одного афроамериканца можно обнаружить и у другого. И наоборот, что черты, которые есть у какого-либо афроамериканца, с меньшей вероятностью встретятся у обладателя другого генетического наследия. Гены могут выступать стенами, возводимыми между «нами» и «ними».
Более того, склонность проводить генетические границы между группами пагубным образом сплетается с тенденцией видеть в генах абсолютные причины. Результатом может стать ошибочная уверенность в том, что гены всегда лежат в основе различий между народами. Но в реальности они отличаются друг от друга по многим признакам, и в формировании некоторых действительно могут играть роль гены. Логической ошибкой будет считать, что раз гены участвуют в некоторых отличиях, то любые расхождения между группами должны также основываться на генетическом фундаменте. Но наши эссенциалистские предубеждения в совокупности становятся достаточно сильными, чтобы делать эту ошибку незаметной. К примеру, человек замечает, что афроамериканцы реже оканчивают колледж по сравнению с белыми американцами. Он вполне может предположить, что воздействие генов может быть главной причиной этих расовых различий. То есть наши эссенциалистские предубеждения играют ключевую роль в поддержании расистских идей. К этому мы вернемся в главе 7. Представление о генах как о сущностях заставляет считать, что представители определенной группы будто написаны одной генетической кистью и ею же затем изображены все их отличительные черты.
И последнее: мы думаем о генах как о чем-то натуральном – будто получили их прямиком от Бога. И считаем: действуя в соответствии со своими генами, мы делаем именно то, что нам «полагается». Люди часто автоматически приравнивают степень натуральности к свойствам этического порядка: то, что кажется натуральным, воспринимается как изначально хорошее, а ненатуральное представляется плохим по своей сути
[100]. Чтобы увидеть, как действует это ошибочное рассуждение, достаточно посмотреть на этикетки продуктов питания. Маркировка «на 100 % натурально» или «только натуральные ингредиенты» обычно используется в значении «полезно и хорошо для вас и для окружающей среды». Нет реальной необходимости внимательно читать такую этикетку, чтобы узнать, что именно содержит продукт, – все ингредиенты точно на высоте. Нередко натуральные продукты действительно приносят пользу, но, конечно, не все созданное природой идет человеку во благо. Вспомните о ядовитых грибах, или о цикуте, или о неожиданной встрече с медведем гризли во время похода. Тем не менее мы думаем, что гены возникли благодаря натуральным процессам, и потому простое упоминание о них может запустить подобный ход рассуждений. К примеру, когда люди слышат обсуждение «генов гомосексуальности», то это выглядит подтверждением естественности этого явления. И оно немедленно становится намного более приемлемым для человека с социально консервативными взглядами. Подобным образом можно наблюдать обратное действие неправильного понимания натуральности, когда мы думаем о генах, которые подверглись искусственной трансформации в генетически модифицированных организмах (ГМО). Сама идея об изменении генома организма ошеломляет многих людей, представляя собой самое неестественное явление, которое они только могут вообразить. Рассуждая таким образом, люди часто приходят к выводу, что ГМО-содержащие продукты неэтичны и потенциально опасны
[101].
Каждый раз, когда люди рассуждают о том, как гены могут соотноситься с чем-то в их жизни, то начинают думать о сущностях. Тогда возникают эти четыре генетических эссенциалистских предубеждения. В случае строгой причинно-следственной связи они не являются заблуждениями, а довольно точно отражают предпосылки будущего состояния человека. К примеру, если речь идет о ФОП – заболевании, от которого страдал Гарри Истлак, то оно по большей части неизбежно. Его приобретают только люди с особой мутацией в гене ACVR1. Те, кто несет в себе этот ген, имеют схожие прогнозы относительно развития заболевания и этим отличаются от остальных людей. Кроме того, у заболевания естественное происхождение. Логично смотреть на ФОП с позиций эссенциализма.
Но простая эссенциалистская история ФОП, подпадающая под теорию переключателей, – исключение. Не следует делать из нее обобщений. Большая часть влияния генов на нашу жизнь происходит невообразимо запутанными способами. Их совершенно невозможно объяснить исходя из эссенциалистских предубеждений. Даже те явления, которые лучше всего осознаются посредством теории сети, вызывают соответствующие генетические ассоциации. Значит, и в этом случае, когда мы рассуждаем о причинах того или иного явления, в игру вступают эссенциалистские предубеждения. Рассмотрим развод. В большой степени этот феномен передается от поколения к поколению, то есть гены каким-то необъяснимым образом влияют на вероятность расторжения брака. Когда мы говорим о наследуемости развода, то можем начать рассуждать, будто в его основе лежит некая сущность. Дальнейший ход рассуждений будет, скорее всего, следующим. Якобы это перспектива, на которую нельзя повлиять. Будто бы расторжение брака происходит исключительно по генетическим причинам. Все разведенные люди чем-то похожи и принципиально отличны от неразведенных. Далее мы станем полагать, что развод естественен и поэтому не так уж нежелателен. Развод выглядит совсем иначе, когда мы смотрим на него сквозь эссенциалистские очки. Но важно помнить: наши предубеждения дают искаженную и неточную картину. Более того, СМИ с энтузиазмом сообщают о захватывающих генетических закономерностях, которые постоянно находят исследователи по всему миру, а первый закон поведенческой генетики гласит, что почти все наследуется и имеет генетические основания. Поэтому простое чтение последних новостей может запустить эссенциалистский ход рассуждений.
