Почему мы боимся генетического тестирования: ошибочные предположения
Я описал свою реакцию на результаты генетических тестов. Но как их воспринимают другие? Сейчас психологические последствия генетического тестирования активно изучаются. В рамках различных исследований с людьми, получившими результат, связывались спустя некоторое время (от нескольких месяцев до года), чтобы расспросить об их реакциях. Испытывали ли они панические атаки, которых ожидали мои коллеги? В общем и целом – нет. Типичные реакции людей на итоги тестирования включали гораздо меньше тревоги, чем ожидалось
[126]. Совсем немногие проявляли на протяжении длительного времени признаки повышенной тревожности из-за результатов тестирования. Тем не менее большинство информация о генетических рисках, казалось, совсем не задевала
[127].
Вопреки моему эмоциональному опыту и некоторым прогнозам, генетические тесты, по всей видимости, не сильно расстраивают и тревожат людей. Отчего же такое расхождение в ожиданиях и действительных реакциях? Вышеупомянутый оптимистичный вывод необходимо дополнить несколькими возражениями. Во-первых, в самом большом проведенном исследовании, хотя в среднем прошедшие генетическое тестирование люди не показывали многих признаков тревожности, небольшая группа (около 10 %) участников сообщила о своих переживаниях. При этом уровень расстройства зависел от уровня риска развития заболеваний
[128]. Иными словами, самыми взволнованными оказались те, чьи результаты давали серьезный повод для волнений. Из этого следует, что, хотя большинство не испытает сильного стресса в результате прохождения тестирования (поскольку, скорее всего, результаты будут неплохими), все равно результаты могут показаться кому-то пугающими. Вдобавок люди, склонные к неврозам или сильнее обеспокоенные своим здоровьем, склонны больше других тревожиться из-за результатов генетического анализа
[129].
Во-вторых, исследования проводились спустя как минимум несколько месяцев после получения результатов. Поэтому, вероятно, люди недооценивали уровень своих изначальных переживаний после их прочтения. Какое бы тревожное чувство участники ни испытали, оно было самым ярким в момент первого ознакомления с результатами. Я сам сильнее всего волновался в момент первого прочтения раздела повышенных факторов риска. Спустя несколько месяцев тревоги остаются позади.
Я утверждаю это на основе многих психологических исследований, доказавших: мы крайне плохо умеем предсказывать собственные эмоциональные реакции на предстоящие события. Психологи это называют аффективным прогнозированием. Представьте: с вами произошло что-то ужасное. Например, вы стали инвалидом вследствие автомобильной аварии. Как вы почувствуете себя сначала – едва узнав, что парализованы до пояса, – и впоследствии? Мы можем достаточно точно представить себе, насколько несчастными будем, как только обнаружим себя посаженными в инвалидное кресло. Что не получится сделать так же хорошо, так это предположить длительность этого чувства – обычно мы переоцениваем период ощущения несчастья после получения плохих новостей такого рода.
Одной из причин ошибочного суждения является то, что мы сфокусированы на происшествии, которое запустило эмоциональную реакцию
[130]. Конечно, превращение в человека с ограниченными возможностями не радостное событие, но мы забываем о том, что оно случилось не в вакууме, – в жизни еще будет много всего, затрагивающего наши чувства. К счастью, люди, которые оказались в инвалидной коляске, не проводят остаток жизни, концентрируясь на своем параличе. Они также переживают, достаточно ли у них денег для текущего ремонта. Или волнуются, понравится ли гостям новое блюдо на ужине. Или постоянно прокручивают в голове критику их работы начальником. Эти мысли влияют сильнее на их эмоциональную жизнь, чем факт инвалидности. Мы боимся генетического тестирования из-за неверного предположения, что любые потенциальные плохие новости, такие как известие о повышенном риске развития болезни Паркинсона, будут в центре нашего внимания на протяжении всей оставшейся жизни. И не осознаем, что дальше жизнь пойдет своим чередом со всеми ее радостями и горестями
[131].
Другая причина, по которой мы преувеличиваем длительность своих эмоциональных реакций на жизненные ситуации, связана с недооценкой силы адаптации. Когда что-то хорошее происходит с вами – выигрыш в лотерею, повышение, знакомство с партнером, – со временем вы адаптируетесь к новой реальности. Изначальная радость, которую вы испытали, рассеивается. Происходит возврат к уровню счастья, более или менее близкому к тому, который наблюдался до счастливого события. То же касается и плохих событий. Если вы оказываетесь в инвалидном кресле вследствие аварии, разводитесь или узнаете о тяжелом заболевании, то со временем адаптируетесь к новой реальности. И уровень счастья приближается к тому, что был до печального происшествия. Конечно, длительные изменения существуют: победители лотерей действительно счастливее, чем жертвы аварий, даже спустя годы после выигрыша. Но, по сути, разрыв в уровне счастья между двумя группами уменьшается по прошествии времени, потому что люди умеют приспосабливаться к новым условиям
[132]. Психологи называют такую адаптацию гедоническим колесом, где наши ожидания поспевают за разворачивающимися жизненными событиями. Ключом к гедоническому колесу является тот факт, что можно приспособить свои надежды к новой ситуации только тогда, когда она совершенно ясна. Напротив, к неизвестному адаптировать свои ожидания совсем непросто. С точки зрения психологии неопределенность держит нас в возбужденном состоянии
[133].
