Но результаты, которые противоречили ожиданиям, также породили немало ужаса у некоторых людей, подобно опыту Уэйна Джозефа. Один человек всегда считал себя англосаксом и удивился значительному числу немецких предков. Он заявил: «Я не знаю, кого теперь поддерживать на чемпионате мира». Белого мужчину из Британии, казалось, ошарашили результаты и он никак не мог «примириться с тем, чтобы быть африканцем». Когда белому калифорнийцу сообщили, что его предки по отцу прибыли из Африки, он сказал: «Это бессмыслица, я пройду тестирование в другой компании». Возможно, это часть бизнес-модели индустрии геномики, направленной на потребителей. Компании надеются, что люди будут проходить анализ, пока не получат тот результат, который ищут. Уэйн Джозеф перестал быть поклонником генетического тестирования родословной и советует людям избегать этих исследований именно из-за того, что может обнаружиться. «Вы не хотите знать этого, – говорит он. – Это как джинн, выпущенный из бутылки. Вы не можете загнать его обратно»
[285].
Данные о происхождении генов влияют не только на то, как люди думают о себе, – примерно половина участников исследования Рот заявила, что результаты генетических тестов повлияли на их занятия и дружеские отношения. Например, женщина из Канзаса, которая ранее идентифицировала себя как белая/латиноамериканка, завела много новых друзей из разных племен, узнав о своих индейских корнях. Она говорила: «[Мои] новые друзья, которые относятся к разным племенам… смотрят на меня как на равную». Мужчина из Калифорнии, который считал, что его предки прибыли из Уэльса и Англии, почувствовал удовлетворение, когда его происхождение из Уэльса подтвердилось. По его словам, «это заставляет меня чувствовать себя намного ближе к Уэльсу. Я читаю их новости, вслушиваюсь в валлийский язык, и мне захотелось изучить его».
Мы также можем наблюдать это влияние на примере одной из самых известных женщин, которая прошла ДНК-тест на происхождение, – Опры Уинфри. Летом 2005 года телеведущая отправилась в Южную Африку, где объявила: «Я всегда задавалась вопросом, каково это было бы, если бы я оказалась южноафриканкой. Ведь я чувствую себя здесь как дома… Вы знаете, кто я на самом деле? Я начала исследовать мои корни и прошла тест ДНК, и я – зулу»
[286]. Опру настолько потрясло новообретенное чувство принадлежности к зулу, что она инициировала строительство академии лидерства для девочек в ЮАР. Позднее Уинфри согласилась пройти повторное тестирование в рамках телешоу PBS «Жизни афроамериканцев» (African American Lives). Но на этот раз ей сообщили, что в ее ДНК обнаружили три точных совпадения с народами кпелле в нынешней Либерии, бамилеке в Камеруне и нкойя из Замбии
[287]. Второе тестирование не выявило абсолютно никакой связи с зулу. Поэтому вопрос о том, откуда происходят предки Опры, все еще висит в воздухе.
К сожалению, опыт Опры с противоречивыми данными тестов не является чем-то редким. Вкупе с разными результатами, полученными мной от Genebase и 23andMe, это позволяет предположить, что геномные компании иногда дают больше обещаний в отношении точности исследований, чем могут выполнить. Индустрию ДНК-тестов на происхождение резко критикуют: в этой сфере деятельности есть масса ограничений, которые представители компаний не объясняют клиентам
[288]. Во-первых, база данных, с которой сравниваются ваши гены, состоит исключительно из информации о современных группах. При этом вам предоставляется информация о народах, из которых были предки, передавшие вам гены. Есть множество доводов в пользу различий между древним населением отдельных регионов и теми, кто живет там сегодня. Это значит, что наши представления о наборе генов древних народов основаны в значительной степени на вере. Более того, в существующей базе данных слишком мало выборок, чтобы обеспечить точное определение происхождения. У множества групп по всему миру образцы ДНК еще не собрали, а значит, база данных остается несколько нерепрезентативной. Кроме того, аналитические методы, которые каждая компания использует, не делаются прозрачными для потребителей. Не существует и реального государственного надзора за тем, чтобы такие фирмы предоставляли точную информацию.
Но сильнее всего бросается в глаза другая проблема. Результаты расчета вашего генетического происхождения всегда вероятностны. Они даже не приближаются к тем окончательным данным, которые содержатся в оптимистичных заверениях геномных компаний. В 23andMe мне прямо сказали: «По линии матери ваша родословная уходит в Восточную Азию на последние несколько сотен лет». Эта простая констатация факта не содержит ни малейшего намека на вариативность и погрешность, лежащие в основе расчетов. Геномные компании продают вам лучшие догадки о том, откуда пришли ваши предки. Они не могут определить окончательно место, откуда берет начало ваш род, и часто их предположения разнятся. Учитывая, насколько люди подвержены влиянию любой информации об истоках их сущности, клиенты обычно принимают близко к сердцу все истории, какие бы им ни рассказали. Тем не менее вполне вероятно, что, заказав анализ другой компании, они столкнутся с совершенно иной версией своей генеалогии.
Возможно, не стоит чрезмерно беспокоиться о преувеличениях в отношении точности генеалогических ДНК-тестов. Не так уж много поставлено на карту, когда вы просто интересуетесь своими корнями. Если, конечно, вы не собираетесь строить школы на родине предков, как Опра. Виды генетических маркеров, которые используются для определения родословной, по большей части несущественны в биологическом плане. На биологическом уровне действительно не имеет значения, появились ли мои митохондрии в Китае, или происходит ли ДНК Уэйна Джозефа из Африки. Значение это обретает на психологическом уровне. Поэтому, возможно, в тот момент, когда вы получите более или менее конкретный ответ на вопрос о своем предполагаемом географическом происхождении, результаты необязательно должны быть точными. Но издержки подобных подтасовок значительно возрастают, когда речь идет о решении юридических вопросов. Например, по результатам генетических тестов можно претендовать на принадлежность к некоторым коренным американским племенам
[289] или на получение стипендий для меньшинств в колледже
[290]. Погранслужба Великобритании запустила спорный экспериментальный проект в 2009 году. Пограничники хотели использовать тесты ДНК, чтобы отличить сомалийских беженцев, которые законно искали убежище, от авантюристов из соседних африканских стран. Вскоре программу закрыли. Она подверглась критике за невозможность предоставить точные результаты, необходимые для проведения четких различий в происхождении мигрантов
[291]. Поскольку все больше людей узнают о возможности сделать анализ ДНК для установления предков, вполне вероятно, что его станут шире использовать для решения юридических проблем. Поэтому важно определить, насколько неточны в реальности результаты генетического тестирования.
