Стоит отметить, что говорить о разочаровании принято у современных историков, которые берут за основу скорее рассуждения о природе человека, чем факты, описывающие то, как люди в действительности взаимодействовали с материальным миром. Если же мы займемся рассмотрением именно этих фактов, то картина получится совершенно иная. В 1890–1920-е годы происходила не дематериализация, а возрождение материального «я». Идеи Просвещения воплощались в жизнь, хотя и несколько по-другому. Язык пристрастий, общения, утонченности и сочувствия эпохи Ренессанса уступил место более конкретному, личному отношению к вещам. Такое явление, как Мистер Путер, коллекционирование, увлечение обустройством дома – все указывало на новое осознание роли вещей в развитии человека. «Я» не отделено от материального мира. Его формируют вещи, а вещи, в свою очередь, несут на себе отпечаток характера и культуры человека, которому принадлежат. Артефакты, таким образом, являются «проводниками» во внутренний мир человека
[578]. В 1891 году на острове Юргорден в Стокгольме открылся первый в мире музей под открытым небом – «Скансен». Посетители могли совершить настоящее путешествие во времени, прогуливаясь между древними домами и дворами, рассматривая старинные предметы. В Новой Англии благодаря музеям «живой истории» люди вспомнили, как выглядела архитектура в колониальный период. Антропологические выставки давали яркое представление о том, как жили туземцы. В политической сфере современники начали замечать, что флаги, плакаты и эмблемы обладают определенным эмоциональным влиянием, выходящим за рамки представления о трезвом, рассудительном гражданине
[579]. Тем временем ученые заговорили о том, как важны игрушки для развития детей. Общество переживало настоящий материальный переворот – в литературе, психологии и философии.
В 1890-е годы в Америке у этого момента даже было название – Джеймс. И два периода – Генри и Уильям. Братья Джеймс отлично знали, как меняется любовь к потреблению. Генри, который был младше Уильяма на шестнадцать месяцев, считался заурядным драматургом, пока в 1897 году роман «Трофеи Пойнтона» не принес ему оглушительный успех. Роман являлся своеобразным исследованием силы вещей и затрагивал тему повального увлечения коллекционированием. Пойнтон был не просто домом, а храмом, в котором миссис Герет бережно собирала вещи на протяжении многих лет. Ее жизнь и личность стали неразрывно связаны с коллекцией. «Да, это история шкафов, стульев и столов, – писал Джеймс. – Однако они вовсе не величественно пассивны». В них сосредоточена «большая сила», которую чувствует в первую очередь сам коллекционер. Рассматривая, держа в руках и трогая свои вещи на протяжении многих лет, миссис Герет вспоминала то, что чувствовала, когда впервые увидела эти предметы
[580]. Ее целью было вовсе не «показное потребление». Она была настолько привязана к Пойнтону, что разрушила отношения с самыми близкими людьми. Сын миссис Герет хотел жениться на Моне, которая, оценив ценность Пойнтона, включила его в брачный контракт, но оказалась не в состоянии понять, что у каждой вещи есть душа. Миссис Герет относилась к своим вещам как к детям. Они росли вместе с ней так же, как она росла вместе с ними. Просьба передать их Моне была равносильна просьбе отдать любимого ребенка чужим людям. В романе рассказывается о попытках миссис Герет саботировать свадьбу сына, предлагая ему в жены Фледу, обладающую безупречным вкусом. Из-за «трофеев» Пойнтона начинается разрушительная война между героями романа. В конце концов Пойнтон пожирают языки пламени.
Генри Джеймс раскрыл психологию потребителя-коллекционера. Образ миссис Герет предвосхищает некоторые будущие фундаментальные работы Зигмунда Фрейда по подавлению и сублимации. Вещь как фетиш обладает эротической притягательностью. Именно вещам, а не людям, миссис Герет дарила всю свою любовь и заботу. Более того, Джеймс сравнивает отношение хозяйки к вещам с естественной заботой, которая существует между людьми. Вдова «ждала» свои сокровища, «работала для них, подбирала их, делала их достойными друг друга и самого дома, любовалась ими, любила их, жила с ними»
[581]. С их помощью она создала свою личность. И заботясь о них, сочетая их друг с другом, она оживляла их, сообщала им ценность.
Миссис Герет, конечно, совершенно особый случай, однако с помощью этого образа Генри Джеймсу удалось мастерски показать, что стремление к обладанию вещами необязательно должно соответствовать традиционному представлению о личности потребителя как об отделенной от вещей. В романе желание иметь вещи выходило далеко за рамки временной прихоти купить какую-либо новинку. Чем больше становится коллекция и чем дольше о ней заботятся, тем больше эмоциональных вложений требует она от своего хозяина или хозяйки. И вот уже не так-то просто провести черту между личностью миссис Герет и ее имуществом. Трудно себе представить мнение, более отличное от взглядов Руссо и Маркса. В руках миссис Герет, мистера Путера или любого другого обыкновенного человека вещи приобретают способность создавать социальные идентичности и отношения, а не просто отдаляют их от мира рабочих.
Никто не собирается, конечно же, сравнивать «Трофеи Пойнтона» с «Капиталом», однако Генри Джеймс уловил то, что витало тогда в воздухе. Тот факт, что люди больше не делают собственными руками большинство вещей, которыми пользуются, вовсе не означает, что они готовы безжалостно выбрасывать то, что было куплено вчера, и бежать в магазин за новым. Все чаще происходило противоположное – люди вкладывали душу в свои приобретения. Создание стоимости через потребление, а не через производство, очень часто ассоциируется с переходом от индустриального общества к потребительскому, который начался в 1950-е годы. На самом деле подобное можно было наблюдать уже в конце XIX века.
Когда Генри Джеймс еще только приступал к работе над своим романом в 1893 году, его старший брат Уильям уже закончил двухтомник «Принципы психологии». Профессор Гарвардского университета Уильям Джеймс был настоящим гигантом мысли среди американских ученых, его считают одним из основателей прагматизма. Он занимался фундаментальными понятиями, такими как истина, религия, отношения между сознанием и материей. Возможно, то обстоятельство, что Уильям изучал и рисование, и медицину, а также время от времени страдал от приступов депрессии, способствовало тому, что он заинтересовался эмоциональным потоком между людьми и вещами. Отделять мысль от материального мира, считал он, глупо и совершенно бесполезно. Эти две субстанции неразрывно связаны друг с другом; эту точку зрения ранее убедительно озвучивал немецкий идеалист Фридрих Шеллинг, ее также придерживался Чарльз Сандерс Пирс, современник Джеймса. «Я» человека и материальный мир проникают друг в друга, обмениваясь эмоциями и опытом. «Личность человека равняется сумме всего, что он может назвать СВОИМ», – утверждал Джеймс. Сюда стоит включить «не только тело и психику» или его семью, работу и репутацию, но и «одежду и дом… его землю и лошадей, яхту и счет в банке». Все эти предметы сообщают индивидууму свои эмоции. Если они растут и процветают, человек счастлив; стоит им начать увядать и приходить в упадок, как человек тоже впадает в уныние»
[582]. Таким образом, человек обладает не только социальным «я», духовным «я» и чистым разумом, но и материальным «я».
