Повсюду средний класс традиционно гордился своей бережливостью и предприимчивостью, таким образом противопоставляя себя «ленивым» бедным и «расточительной» элите. Средний класс продуктивен, остальные – нет. Теперь же американский средний класс заставил кредит служить и своему личному комфорту, и национальному интересу. Отправляться на взятой в кредит машине за покупками в рассрочку не разорительно, а продуктивно. И такому образу жизни каждый стремился теперь подражать. «Потребление» избавилось от еще одной негативной оболочки. Покупка стиральной машины в рассрочку вовсе не разрушает достаток, утверждали те, кто это делал. Это инвестиция, которая на долгие годы позволит отказаться от услуг прачечных и, следовательно, сэкономить. Потребительские товары длительного пользования являются, если выражаться языком экономистов, капиталом.
Защищая кредитование в 1927 году, экономист из Колумбийского университета Эдвин Селигмен объяснял, как покупки в рассрочку повышают уровень жизни индивидуума и превращают его в более продуктивного, ответственного гражданина. Кредит будит его аппетит к лучшей жизни. «Чем разнообразней, выше, изысканней предпочтения человека… тем развитей его ум, тем лучше его продуктивность и способность к настоящему сотрудничеству»
[1090]. В итоге выигрывает целая нация. Подобная аргументация восходит своими корнями к Дэвиду Юму и другим писателям эпохи Просвещения, которые два века назад утверждали, что «умеренная роскошь» делает людей более трудолюбивыми и общительными
[1091]. Чтобы воплотить подобные идеи в жизнь, однако, потребовались американская экономика с ее высокими зарплатами и американская демократическая культура. «Залезать в долги ради роскоши плохо, – сказал один американский респондент во время опроса 1926 года, – но покупка в рассрочку позволяет семье с небольшим доходом повысить свой уровень дохода»
[1092]. Демократизация кредита завершила демократизацию роскоши.
Для таких защитников кредита, как Селигмен, свобода кредита и свобода выбора представляли собой две стороны одной монеты. В «эру свободы» казалось совершенно естественным, что кредит тоже освобожден от контроля со стороны государства
[1093]. В реальности американское правительство, конечно, не оставалось безразличным. «Новый курс» сыграл ключевую роль в расширении рынка потребительского кредита. Мировая депрессия (1929–1931) негативно сказалась на ипотеках и всей строительной сфере. Рузвельт предлагал два способа выхода из кризиса. Первый – напрямую помочь тем, кто не мог выплатить ипотеку, через организацию Home Owners’ Loan Corporation («Кредитная корпорация домовладельцев»). К 1936 году, в котором корпорация завершила свою деятельность, она смогла помочь каждому десятому заемщику по ипотеке. В долгосрочной перспективе более эффективным оказался второй способ, а именно деятельность Федеральной администрации жилищного строительства (FHA), основанной в 1934 году. Сама FHA не выдавала деньги. Однако она страховала ипотеки, тем самым нередко спасая отчаявшихся людей. Ипотечный кризис усугублялся небольшим размером частного банковского сектора. В большинстве своем банки не желали связываться с частными клиентами. Работа FHA сделала потребительские и ипотечные кредиты менее рискованными для банков. Не прошло и года с момента основания FHA, а уже 8000 банков начали с ней сотрудничество. Спустя десятилетие почти половина всех ипотек страховалась на федеральном уровне
[1094].
Это «золотое» соглашение между банками и государством сыграло решающую роль в расширении рынка кредитов для физических лиц. Во-первых, дома дороже, чем радио или холодильники. Потому ипотеки составляют бо́льшую часть от кредитов для физических лиц, чем «незастрахованные» потребительские кредиты. Во-вторых, в современных обществах существует тесная связь между долгом по ипотеке и долгом по другим кредитам. Чем больше первый, тем больше второй
[1095]. И дело здесь именно в ипотеках, а не во владении недвижимостью как таковой. В Греции и Италии процент имеющих собственное жилье выше, чем в Соединенных Штатах, однако жители этих стран чаще получают дома и квартиры по наследству, поэтому реже берут кредиты на приобретение жилья
[1096]. Когда же люди берут ипотеки, они привыкают к большим долгам, к тому же наличие ипотеки вынуждает их брать кредиты для других целей, так как у них остается не так много наличных. Поэтому ипотека в целом увеличивает объемы потребительского кредита. В итоге кредитование физических лиц позволило банкам выйти на огромные запасы капитала. До «Нового курса» большинство кредитов выдавались финансовыми компаниями. К 1940 году коммерческие банки их обогнали
[1097].
Не следует опускаться до карикатурного изображения американцев расточительными, а европейцев бережливыми. Существовали разные степени и тенденции, однако говорить о каких-то абсолютных величинах не имеет смысла. Не все американцы одобряли кредиты. Еще в 1930 году известные банкиры Федеральной резервной системы обвиняли рассрочку под проценты в том, что она заставляет американцев «потакать своим капризам» и является причиной Великой депрессии
[1098]. После Второй мировой войны Джон Кеннет Гэлбрейт и другие писатели продолжали высказывать свои беспокойства относительно того, что Америка превращается в долговой пузырь. Хотя условия кредита становились все демократичнее, доступ к нему никогда не был одинаковым для всех. В 1920-е годы афроамериканцы в два раза чаще покупали мебель в рассрочку, чем белые, которые пользовались для этих целей кредитом. Так как темнокожих владельцев магазинов было не так много, а финансовое обеспечение афроамериканцев зачастую было недостаточным, их семьи были в большинстве своем отрезаны от системы магазинных кредитов и кредитных карт
[1099]. Федеральная Торговая комиссия докладывала о похожих расовых различиях и позже, в 1969 году. Реакция европейцев на кредиты также не была однородной. В Великобритании в одном только 1936 году было подписано 7 миллионов соглашений о рассрочке
[1100]. Нацисты проводили кампании против потребительского кредита, заявляя, что он противоречит природе немцев, однако оказались не в состоянии прекратить его распространение. После войны потребительские кредиты распространились по стране очень быстро, на них приходилось 15 % розничных продаж в Западной Германии. Предприимчивые туристические агенты вскоре начали предлагать первые отпуска в кредит. За 1970-е годы потребительский кредит в Германии вырос больше чем в четыре раза
[1101].
