Творческий подход к свободному времени давно рассматривался в Японии как путь к самопознанию. В поздний период Хэйан (794–1185 гг. н. э.) искусства воплотили в себе буддистскую идею о саморазвитии. По умению играть на флейте и цисяньцине – струнном инструменте – судили о человеке, и это умение было центральным элементом культуры и идентичности элиты. Это отлично демонстрирует «Повесть о Гэндзи», роман XI века о жизни и любви императорского сына. «Когда Гэндзи отдыхал, он играл на разнообразных инструментах. Он организовывал ночные танцы, во время которых принцы и другая знать выбирали свой любимый инструмент и играли на нем наравне с профессиональными музыкантами. И даже самые невежественные слуги, толпящиеся у ворот среди повозок и лошадей, заслушивались песней «О, чудный день» и улыбались так, будто жизнь стоит того, чтобы ее прожить»
[1278].
Конечно, когда Япония открылась Западу в конце XIX века, в ней быстро произошла революция свободного времени. В эпоху Эдо досуг носил коллективный характер и подразумевал участие в храмовых праздниках и развлечения «плывущего мира» (укие), включающие кукольные театры, игры и песни. Западный мир принес в Японию коммерческий досуг. А также отобрал у элиты контроль за досугом. Некогда привилегия самураев, будо (боевые искусства) превратились в массовый вид спорта. Около 1900 года появились новые традиции, например дзюдо, для которого были разработаны специальная система рангов, правила соревнования, допускающие участие даже женщин. А бары и кинотеатры воплотили мечты о современности.
Оглядываясь назад с высоты начала XXI века, мы не можем не признать влияния западных идей и порядков на досуг японского народа. В то же самое время нельзя утверждать, что новое просто пришло на смену старому – скорее, в быт «просачивались» новые практики, но в их основе все равно лежали прежние обычаи и идеалы. Новые продукты и привычки встраивались в существующую культуру досуга. Раньше японцы говорили, что, отдыхая, они «убивают время» (hima tsubushi). Главным занятием было «валяться без дела» (gorone). С появлением телевизоров опросы зафиксировали переход к terene – «валяться перед телевизором»
[1279]. В 1960-е любимым развлечением японцев стала игра в патинко – разновидность пинбола. В 1980-е, в пик своего расцвета, патинко обеспечивала 5 % ВВП Японии, и даже после недавнего спада популярности сегодня каждый седьмой японец регулярно играет в патинко. В 2013 году японцы потратили на это 19 триллионов иен (175 миллиардов долларов)
[1280]. Патинко особенно популярна среди молодежи с низким уровнем дохода, так как позволяет им забыть о монотонных трудовых буднях. И как во времена Эдо, это создает пространство для общественного досуга.
В Японии, так же как и на Западе, в течение последних десятилетий произошел переход от пассивного к активному досугу, от отдыха и восстановления сил к саморазвитию. В основу активного отдыха легла прежняя традиция творческой игры и самосовершенствования. В 1970-е заново были открыты походы, рыбалка и другие активные занятия на свежем воздухе (asobi). Парки досуга стали сочетать обучение с развлечением. В Арите, к примеру, японцы могут посетить реконструкцию дрезденского Цвингера (великолепный архитектурный комплекс в Дрездене в стиле барокко) и узнать много нового о фарфоре. Они могут также отправиться в открытый в 1992 году в префектуре Нагасаки тематический парк «Хейс-тен-Бос», представляющий собой реконструкцию одноименного голландского города, который в два раза больше токийского Диснейленда. В этом тематическом парке они могут полюбоваться мельницами и ощутить мощь нидерландских наводнений, посетив павильон с самой современной видеодиорамой
[1281]. По сравнению с другими странами, отпуска и свободное время в Японии по-прежнему приносятся в жертву культуре длинного рабочего дня, хотя правительство с 1990-х пытается сократить рабочие часы. И все же японцы не испытывают такого стресса, как американцы, несмотря на то, что они меньше спят; это часто объясняют тем, что им просто лучше удается разграничивать время для еды, хобби и разговоров
[1282]. Японская чайная церемония – это отдельная, неприкосновенная зона времени, как долгий ланч во Франции. А вот американцы, перекусывающие то тут, то там, утеряли подобное ощущение времени
[1283].
День отдыха?
1949 год: воскресенье в семье рабочего класса на юге Лондона. Стелла, 24 года, домохозяйка; ее двухлетний сын Стивен; ее младшая сестра Джоан (секретарь) и собака. Муж Стеллы сейчас служит в армии:
8.45. Стелла просыпается… заваривает чай, относит поднос с чаем и номером Sunday Pictorial в спальню…
9.30. Стелла снова появляется на кухне в пижаме… Начинает готовить оладьи и жарить хлеб, идет за Стивеном [и кормит его].
10.00. Заваривает еще чаю… читает газету.
10.30. Встает Джоан… Они едят за столом…
11.00. Стелла моет Стивена… Одевается, из радио доносится фоновая музыка.
12.30. Стелла готовит пудинг на обед…
13.00. Стелла готовит. Стивен играет. Джоан выщипывает брови перед зеркалом на кухне. Женщины обсуждают участников радиопрограммы Family Favourites («Фавориты семей»).
14.00. Все обедают… Меню: окорок, отварной картофель, брюссельская капуста, пудинг на сале с кукурузным сиропом, чай. По радио играет фоновая музыка.
15.00. Стелла… моет посуду после обеда, затем присоединяется к Джоан, которая играет со Стивеном. Они разговаривают. Джоан заваривает чай.
15.30–18.00. Обе женщины… читают. Стелла – Red Star Weekly, Women’s Own и Sunday Pictorial. Джоан – American Comics. Стивен играет с карточками. Собака спит. По радио передают музыкально-развлекательную программу. Иногда разговаривают, иногда вяжут.
18.00. Стелла заваривает чай… на кухне…
20.00–22.00. То же, что и после обеда.
