Наконец, происходит перемещение ресурсов, которые питают потребление и внутри семей, и внутри целых наций. Вместо того чтобы разобщать семьи, потребление и уход существуют сегодня в некоем симбиозе. В обществах изобилия женщины среднего возраста выступают не только в роли потребителей, но и в роли опекунов. Они ухаживают за своими пожилыми родителями, когда те уже не в состоянии забирать внуков из школы. Пенсионеры дарят своим детям и внукам не только любовь, но и подарки, время и деньги. Последние исследования показывают, что изобилие усилило, а вовсе не ослабило эту систему циркуляции. Примечательно, что в Соединенных Штатах подарки и помощь со стороны пожилых родителей выросли как раз в 1960-х – в золотое десятилетие потребительского общества
[1408]. В Германии в 1996 году каждый третий пенсионер перевел в среднем €3700 своим детям или внукам, что соответствует 10 % государственной пенсии
[1409]. Сколько домов, отпусков и бытовой техники смогли бы позволить себе молодые семьи, не будь у них этой финансовой поддержки со стороны родителей или лишись они бесплатной помощи по уходу за детьми, которую те нередко предлагают? Гардеробы и спальни внуков опустели бы наполовину. На государственном уровне правительства пытаются контролировать крупные перечисления средств от одного поколения другому, которые позволяют большинству пожилых граждан участвовать в обществе потребления. Без пенсий пожилым пришлось бы вновь опуститься до нищеты и зависимости от других. В момент написания книги правительства, возможно, и пытаются повысить пенсионный возраст и как-то изменить размеры выплат. И все же даже во время самой тяжелой рецессии со времен Второй мировой войны никто не помышляет о том, чтобы полностью отменить соглашение, достигнутое поколениями. На смену классовой войне не пришла война поколений. Хотя бы за это потреблению надо сказать спасибо.
12
За пределами рынка
Люди заходят в магазин, сравнивают цены и вид товаров на прилавках, заглядывают в свой кошелек, затем делают выбор в пользу того или иного товара и расплачиваются на кассе. Таково, в нескольких словах, распространенное представление о том, как работает потребление. И критики, и сторонники единодушно сходятся во мнении, что потребление чуть ли не синоним индивидуального выбора на рынке. Они могут спорить по поводу достоинств выбора, но не по поводу его центрального положения
[1410]. Конечно, есть существенные причины, по которым нас так занимает выбор. Никогда раньше у людей не было такого большого выбора, по крайней мере в богатых странах. Американцы могут выбирать из трех сотен брендов хлопьев для завтрака, европейцы – из сотни видов дезодорантов, австралийцы – из тысячи видов ипотек. Иногда возникает ощущение, что все общество превратилось в один гигантский торговый центр. Студенты выбирают курсы, пациенты – докторов и так далее.
Однако излишнее внимание к выбору имеет свои недостатки. Во-первых, мы начинаем видеть в прошлом лишь то, что воспринимаем как предвестие настоящего. Супермаркет, реклама и кредитная карта кажутся нам важными вехами на пути к победе неолиберальной триады конца ХХ века – выбора, индивидуализма и рынков. С этой точки зрения, исторический взлет потребления является результатом безоглядного триумфа личного выбора. Мы уже видели, что такой взгляд не учитывает длительного влияния империй, идеологии, власти, а также роли общественных привычек и принятых норм. Во-вторых, когда мы отождествляем потребление с выбором, оно начинает казаться естественным врагом гражданственности и коллективных интересов. При этом современная история напоминает качели: когда потребление выросло, социальная демократия пришла в упадок. Чем больше личного выбора, тем меньше общих целей.
И все-таки даже теперь огромное количество товаров и услуг, от муниципального жилья до служебного автомобиля, предоставляются людям по общественным каналам, где выбор и рынки либо отсутствуют, либо их присутствие ограничено. В Англии и Уэльсе в государственных больницах приготовили в 2000 году свыше 200 миллионов обедов – больше чем в KFC и Domino’s Pizza, вместе взятых; только McDonald’s обслужил большее количество людей
[1411]. В ХХ веке развитие потребления было интенсивным как внутри рыночного пространства, так и за его пределами. И если мы хотим понять первое, то нам необходимо признать существование второго, и в особенности вклад двух институтов – компаний и государства.
Вклад компаний
В 1792 году Сэмюэль Слейтер открыл бесплатную воскресную школу для того, чтобы из учащихся нанимать работников для своей текстильной фабрики в городе Потакет, штат Род-Айленд. Спустя столетие услуги внутри многих компаний развились настолько, что в некоторых случаях можно было говорить о собственных государствах всеобщего благосостояния в миниатюре. В Европе, так же как и в Америке, индустриализация и быстрый рост поставили перед работодателями две непростые задачи: как одновременно привлечь квалифицированных рабочих и не допустить, чтобы они вступали в профсоюзы? Жилье от компании, больницы, возможность заниматься спортом и получать образование – такова была цена лояльных, дисциплинированных рабочих. Не очень-то хочется устраивать забастовку, если после нее тебя выселят из квартиры, принадлежащей компании. Многие пенсионные фонды возникли именно на волне забастовок и вследствие ограниченных пособий для тех, кто проработал 10 лет и больше. Немецкий стальной гигант Krupp начал свою работу с 7 рабочими в 1827 году. Накануне Первой мировой войны в компании в одном только Эссене работало 42 000 рабочих. В то время компания владела 7000 квартир для своих рабочих, которые она либо предоставляла бесплатно, либо сдавала им внаем. Однако арендная плата в среднем была на 20 % ниже рыночной. Первый фонд социального страхования был основан компанией в 1860-х. Krupp и рабочие платили поровну. Зубная клиника открылась в 1903 году, санаторий – спустя еще четыре года. Домохозяйки покупали сосиски и сыр в магазине компании со скидкой. Библиотека, насчитывавшая 50 000 томов, повышала уровень образования служащих
[1412]. Гигант электротехники Siemens еще до начала Первой мировой войны отправлял женщин-работниц и их детей отдыхать на побережье Балтийского моря. В 1920 году пять домов отдыха компании ежегодно принимали 2000 сотрудников и 1000 детей. В то время пенсия от компании была вдвое выше государственной
[1413].
