В Соединенных Штатах у простого образа жизни тоже нашлись приверженцы, однако тут внимание к проблемам «третьего мира» породило общественные движения, жаждущие изменений в политических структурах. После нефтяного и продовольственного кризисов в начале 1970-х экуменическая сеть «Хлеб для мира» занималась не только сбором средств для голодающих и продвижением справедливой торговли за рубежом, но и поддерживала рабочих и неимущих у себя на родине. «Более скромный образ жизни может быть мощным инструментом в борьбе против голода, – писал в 1975 году Артур Саймон, директор организации, – но лишь в том случае, если наряду с ним усовершенствуется правительственная политика в сфере производства и распределения». Образ жизни «может… внушить нам обманчивое ощущение удовлетворенности». Если человек не ест мяса или выбросил телевизор, это может приносить ему «нравственное удовлетворение». Но от этих действий еды на столах бедняков не прибавится. Что еще хуже, такие действия «могут просто лишить людей работы». Для решения этой проблемы нужны международные и внутригосударственные меры, дополняющие друг друга. Западу необходимо понизить тарифные барьеры, предоставить самым бедным странам преференциальный режим и заключить соглашения о минимальной цене. Внутри страны правительство Соединенных Штатов должно гарантировать гражданам работу и базовый «экономический уровень». «Нам нужно прежде всего призывать не к уменьшению индивидуального потребления, а к увеличению темпов роста экономики США на душу населения», – говорил Саймон
[1561]. В западноевропейских государствах всеобщего благоденствия радикально настроенным студентам было легче мечтать о простой жизни – у них была надежная «опора» под ногами. В Америке, где система социального обеспечения не так развита, перераспределение доходов невозможно игнорировать.
Сегодня Великобритания лидирует на рынке справедливой торговли (£26 или 35€ на человека в 2014 году), однако сначала она отставала от Нидерландов и Германии. Но почему? В конце концов, она, как и Нидерланды, была обществом с рыночной экономикой и имперским прошлым, и уж чего-чего, а строгих критиков колониализма у нее хватало. Британия была развитой страной, где имелись радикальные студенты и контркультура, как и в большинстве стран Западной Европы. Конечно, там работали организации Traidcraft и «Христианская помощь», однако лишь в 1990-е справедливая торговля стала полноценным движением. Причина была в том, что возвращение этичного потребителя на авансцену совпало с кризисом социального движения, которое активно поддерживало его в прошлом. Речь идет о кооперативах. В 1960-е и 1970-е кооперативы теряли членов и закрывали магазины, так как их вытесняли супермаркеты. Когда в 1973 году в одной телевизионной программе рассказали, что чашка чая стоит так дешево, потому что на чайных плантациях, в том числе и на плантациях кооперативов, люди работают в ужасающих условиях, это вызвало возмущение у некоторых кооператоров. Тем не менее кооперативы продолжали снижать цены. Лишь в 1990-х они обнаружили, что этика хорошо продается, и к концу десятилетия товары справедливой торговли были уже во всех их магазинах
[1562].
Какой же главный урок мы извлекли из того, что поместили справедливую торговлю в более широкий исторический контекст? Справедливая торговля – всего лишь последняя волна в длительной череде удачных и неудачных попыток морализировать экономику. Будет в корне неверным думать, что нравственную экономику убил промышленный капитализм, как в свое время утверждал историк-марксист Э.П. Томпсон
[1563], или рассматривать сегодняшнюю ситуацию как ее внезапное воскрешение благодаря неолиберализму и индивидуальному выбору. Дело в том, что нравственность всегда присутствовала в экономике современного мира. Хотя надо заметить, что забота о других с помощью покупки (или бойкотирования) их товаров никогда не была полностью свободна от эгоизма. Она всегда была связана с заботой о собственном обществе, будь то спасение своей души, создание рабочих мест, построение сильной империи или борьба за справедливость на родине. Стоит также напомнить, что «справедливая торговля» была изначально слоганом не покупателей, а производителей и фермеров, которые в Британии 1880-х годов выступали против нечестной конкуренции иностранных компаний, побеждающих благодаря тарифам и субсидиям. В Соединенных Штатах суть законов о справедливой торговле в 1930-е заключалась в том, чтобы помочь маленьким фирмам выжить в условиях конкуренции с крупными сетевыми магазинами благодаря соглашениям о минимальной розничной цене.
Очень интересные параллели можно провести между нашим временем и самым началом глобализации около 1900 года. И сегодня, и тогда потребительская активность процветала на фоне возросшего притока товаров как в Европе, так и в Америке. Однако есть большое различие. Тогда бойкоты и списки фирм и предприятий, обеспечивающих нормальные условия труда, имели одну цель: добиться достойных зарплат и нормальных условий труда для местных продавщиц и низкооплачиваемых рабочих. Сегодня же справедливая торговля, напротив, ориентирована на международный уровень. Мало кто задумывается о том, что покупатели могли бы делать для низкооплачиваемых сезонных рабочих, собирающих клубнику в их стране, то же самое, что они делают для сборщиков кофе в Танзании. Сегодня справедливая торговля существует в условиях государств всеобщего благоденствия и трудовых законодательств, о которых ее исторические предшественники могли только мечтать.
Для фермеров на Юге между идеалом справедливой торговли и реальностью по-прежнему существует серьезный разрыв. Либеральные экономисты предупреждают, что наценка, которую платят северные потребители (какими бы благородными ни были их побуждения), толкает фермеров к выбору нерентабельных секторов, и так уже страдающих от перепроизводства. Кроме того, «справедливая торговля» не является монополией мелких фермеров. Сбор кофе является трудоемким. В Коста-Рике урожай для справедливой торговли по-прежнему собирают безземельные рабочие и сезонные мигранты из Никарагуа; спор о том, можно ли допускать к справедливой торговле кофе с хорошо организованных плантаций, разделил американских участников движения на два лагеря. Более того, сложность сертификации привела к появлению ряда посредников и может являться препятствием для мелких фермеров.
Существуют и другие недостатки. На бумаге справедливая торговля выступает за равенство полов. В реальности же проведенное в Гватемале исследование показало, что всеми выгодами пользуются преимущественно мужчины, так как они контролируют выращивание товарных культур и семейный бюджет. Женщины в руководстве кооперативов, как, например, в Ассоциации мелких фермеров майя (Asociación Maya de Pequeños Agricultores), – скорее исключение, чем правило
[1564]. Северные потребители могут считать, что раз они платят больше, то творят справедливость, однако судьбу фермеров на Юге нередко решает та компания, которая занимается обжаркой зерен. В Гане правительство установило цену на какао, и есть доказательства того, что фермеры, которые работают вне условий справедливой торговли, тоже получили от этого выгоду
[1565]. Однако все это ни в коей мере не умаляет тех преимуществ, которые справедливая торговля принесла многим странам, начиная с повышения безопасности и заканчивая более качественными системами образования и здравоохранения, кооперативными институтами и доступом к высокодоходным рынкам. Если бы не наценка на продукты справедливой торговли, фермеры, выращивающие кофе в Танзании и Уганде, не смогли бы выстоять в условиях падения цен в 2001 году
[1566].
