Захват администрацией власти в «мусорных делах» был продиктован благими намерениями. Мусор и отходы на улицах являлись главными возбудителями болезней, из-за которых тысячи детей умирали от диареи и инфекции; нередко ими заражались сами старьевщики и мусорщики. Чистые улицы должны были улучшить здоровье людей и поднять их гражданский дух. При этом владеть новыми знаниями о бактериях было необязательно. Джордж Уоринг, главный санитарный инспектор, чья метла смела мусор с улиц Нью-Йорка, верил вплоть до своей смерти в 1898 году, что болезнь вызывают миазмы. Он атаковал проблему мусора сразу с трех сторон: провел санитарную реформу, повысил гражданскую активность и использовал современные технологии для того, чтобы найти применение максимальному количеству отходов. «Прогрессивный полковник» (Уоринг служил в 39-м Нью-Йоркском добровольческом пехотном полку во время Гражданской войны) считал, что, поскольку производители мусора являются также и гражданами, им следует приложить некоторые усилия для того, чтобы жить в чистом, цивилизованном сообществе. Дети, женские группы и гражданские ассоциации – все должны были помогать администрации в борьбе с мусором. Уоринг считал, что гражданская осознанность должна решить «мусорные проблемы». Жители должны раздельно собирать остатки еды, хлам (тряпье, бумагу, металл, стекло) и золу. Отряд из пятидесяти инспекторов передвигался от одного дома к другому, чтобы проинструктировать жителей, как это следует делать. Далее мусор полностью сортировался муниципальными властями и отправлялся на первый в своем роде мусороперерабатывающий завод в Бруклине; там конвейерная лента работала за счет сжигания мусора. Тряпки продавались бумажным комбинатам; жир и аммиак – производителям мыла и химическим предприятиям. А зола использовалась для застройки Райкерса (острова-тюрьмы)
[1689].
Однако вскоре Уоринг столкнулся с одной большой преградой – слишком высокими расходами. Завод по переработке мусора закрылся из-за нехватки финансирования. Жалобы жителей на зловонный запах не смогли поправить дело. И не успела еще закончиться Первая мировая война, как ньюйоркцы начали вновь выбрасывать отходы в океан.
Пример Нью-Йорка демонстрирует диалектику городского мусора в тот период времени. Города одновременно производили все больше отходов и находили все больше новых решений для их устранения, таких как мусороперерабатывающий завод и мусоросжигательные печи; к 1914 году Будапешт, Амстердам и Лондон уже имели собственные заводы подобного рода. Новые стандарты чистоты сделали общество менее толерантным по отношению к мусору, и в то же время они заставили его производить больше отходов – стало больше упаковки и оберток, необходимых для сохранения чистоты продукта, появились одноразовые товары, производимые, например, основанной в 1924 году Kleenex. Хуже всего было то, что сбор мусора для семей оказался крайне затратным: он негативно сказывался на бюджете города и как следствие привел к повышению налогов. К этому добавлялась необходимость платить зарплаты мусорщикам. Дохода от мусороперерабатывающего завода Уоринга едва хватало на оплату труда женщин, которые сортировали мусор. Постепенно отходы начали терять свою ценность, что отчасти было связано с изменением их состава – городские жители теперь покупали больше готовой пищи, соответственно, пищевых отходов стало меньше. Отчасти это происходило из-за того, что промышленность нашла замену ранее столь ценным отходам. Фриц Габер нашел способ синтезировать применяемый в сельском хозяйстве аммиак из атмосферного азота. Таким образом, удобрения стали получать из воздуха, а не из туалета. Благодаря сульфитному процессу производство целлюлозы стало меньше зависеть от ветоши; первый завод с сульфитным производством появился в 1890 году в Швеции. Вот так первоначальные виды переработки, при которых отходы использовались на фермах и в промышленности, оказались не нужны.
Философия Уоринга основывалась на уверенности в желании граждан сотрудничать, однако жители города оказались менее добросовестными сортировщиками, чем профессиональные мусорщики. Анализ показал, что теперь намного больше ценных материалов оказывалось в мусорном баке. В Вашингтоне в 1914 году 10 % всего мусора составляли жестяные банки; еще 10 % – бутылки. В Нью-Йорке половина мусора на мусорной свалке 13-й улицы состояла из вещей, которые при желании можно было бы перепродать или еще использовать; треть выброшенного составляла бумага
[1690]. Вот почему утилизация отходов становилась так сложна для города и теряла для него всякую привлекательность. Особую проблему представляли из себя остатки пищи. Гораздо проще было объяснить горожанам, как сжигать их у себя с помощью угля – и в начале ХХ века многие американские и европейские городские власти именно это и делали. Муниципальным мусорщикам стало немного легче. Дома превратились в маленькие мусоросжигательные печи; показательно, что зимой количество пищевых отходов в мусорных баках становилось в разы меньше по сравнению с летним временем
[1691]. В 1903 году в Шарлоттенбурге, тогда еще самостоятельном городе к западу от Берлина, была введена сортировка мусора «по нью-йоркски». У каждой семьи появился специальный шкаф для мусора: кухонный мусор отправлялся в верхний правый ящик, зола и пыль – в ящик под ним, а все громоздкое складывалось в левый ящик. Собранные остатки пищи очищались, варились и фильтровались, а затем ими кормили свиней. Это была дорогостоящая операция, так как остатки пищи редко прибывали без примесей другого мусора и их приходилось выбирать вручную. Последней каплей стала эпидемия свиного гриппа. В итоге к 1917 году, спустя меньше чем десятилетие, от такой сортировки отказались
[1692].
Управление отходами имело много неожиданных последствий. То, что начиналось как кампания за здоровье общества и гражданское обновление, превратилось в итоге в задачу инженеров, которые начали ломать головы в поиске самых дешевых и удобных технологий с целью избавиться от мусора. Выбор был небольшой: мусор можно было либо закапывать, либо сжигать. В Великобритании первая мусоросжигательная печь открылась в Лидсе в 1874 году. Накануне Первой мировой войны в Великобритании было пятьсот подобных печей. Первые «организованные свалки» начали появляться в 1920-е годы; первая американская свалка была открыта в 1934 году
[1693]. К 1960-м годам на этих свалках оказывалось около 90 % всех личных отходов жителей Британии и Соединенных Штатов. Во Франции и Германии 70 % приходилось на свалки, а 20 % исчезали в пламени печей. Постоянно меняющийся состав отходов, их растущая тепловая ценность и необходимость переработки столь большого объема привели к тому, что мусор стали воспринимать как источник первичной энергии; в 1960-х годах по всей Европе то тут, то там появлялись заводы по превращению мусора в энергию. Ни одно из этих решений, впрочем, не гарантировало полное уничтожение мусора. Его по-прежнему часто выбрасывали в запрещенных местах. Стремление к чистоте не могло противостоять растущим горам упаковок, пластмассового и прочего потребительского мусора. В 1972 году, по данным Немецкой торговой палаты, каждый тринадцатый ненужный автомобиль оказывался брошенным в лесу или на пустой дороге; в Саарбрюккене – каждый четвертый
[1694].
