Можно прийти к выводу, что менее благополучная экономическая обстановка могла бы исправить ситуацию, но подобный взгляд чересчур наивен. В 1970-е годы Ратж обнаружил, что во время рецессии люди выбрасывают больше мяса. Во время акций они стремились купить как можно больше дешевого мяса, а затем не знали, что делать с таким количеством
[1738]. Теперь активисты пытаются объяснить людям, что срок годности – это не всегда приговор продукту, и пытаются научить их почаще проводить ревизию в холодильниках и кладовых, планировать приемы пищи до того, как загружать тележку в супермаркете. Супермаркеты начали советовать покупателям, как лучше хранить фрукты, а некоторые компании ввели закрывающиеся упаковки для рыбных палочек. На полках все чаще можно увидеть небольшие буханки хлеба. Благодаря инициативе «Любим еду, ненавидим мусор» (Love Food Hate Waste) в одном британском городке количество мусора сократилось на 15 %
[1739]. Это шаг в правильном направлении, однако вряд ли его можно назвать прорывом. Недавнее сокращение объемов отходов может быть связано с последней рецессией, из-за которой люди стали покупать меньше свежих фруктов и овощей. Обилие пищевых отходов стоит признать побочным продуктом активного образа жизни, с его конкуренцией, разнообразными требованиями по времени, о чем мы говорили в Главе 10. Безнравственность, как и недостаток информации, не являются ключевыми проблемами. Печальная правда заключается вовсе не в том, что люди чего-то не понимают или им все равно. Большинство волнует и голод, и глобальное потепление, тем не менее сложные социальные практики оказываются сильнее частной этики и заставляют нас выбрасывать снова и снова.
«Эра одноразовости» 1950-х и 1960-х годов не была конечным этапом эпохи изобилия. Скорее это был очередной период в ходе длительной трансформации отношения людей к мусору. В начале XXI века мы и выбрасываем больше, и перерабатываем больше. Мы гораздо активнее вовлечены в процесс сбора и переработки мусора, чем наши викторианские предки. Высока вероятность того, что не все развивающиеся страны последуют примеру американских и европейских городов и заменят «отсталых» старьевщиков «современными» технологиями сбора и утилизации мусора. В Колумбии и Бразилии власти признали ценность дворников и мусорщиков в качестве партнеров, и начиная с 1980-х годов они даже организовывают кооперативы; в сегодняшней Индии свыше 3 миллионов уборщиков мусора перерабатывают почти 7 миллионов тонн скрапа в год, сберегая тем самым до 452 миллионов рупий муниципального бюджета
[1740]. В богатых западных странах возникло новое удивительное сочетание. Когда-то мусор разбирали и сортировали представители низших сословий, сегодня же этим занимаются все граждане. Богатые и бедные одинаково «пачкают» руки, раскладывая старые бутылки и пищевые отходы по разным бакам. Переработка перевернула существовавшую иерархию с ног на голову. С древнейших времен мусор являлся заботой низших слоев населения – вспомните индийскую касту «неприкасаемых», которая занималась в том числе и уборкой мусора. Сегодня же это признак скорее экологической сознательности, которая отличает ответственного гражданина. Вместо того чтобы просто отправить весь свой мусор в современные сортировочные машины, самые богатые люди планеты самостоятельно его сортируют и делают это бесплатно, словно бросая вызов экономическому закону разделения труда. Переработка отходов больше не считается чем-то отсталым или традиционным. Она стала союзником высокоскоростного потребления, благом, которое позволяет нам избавиться от ненужного. Родилось новое отношение к мусору. Вместо «нет мусора – нет проблемы» общество взяло на вооружение «используй больше, перерабатывай больше».
Куда же отправляются весь мусор и переработанный материал? ПЭТ-бутылки, бумага, телевизоры и компьютеры, которые больше не нужны, должны в итоге где-то оказаться, раз ближайшая свалка закрыта. Между 2000 и 2010 годами пятнадцать стран – членов Евросоюза увеличили вес упаковочного мусора, который они перерабатывали, с 33 до 46 миллионов тонн и удвоили вес перерабатываемых пластмассовых упаковок с 2,2 до 4,3 миллиона тонн
[1741]. Богатые сообщества перерабатывают сегодня больше, чем когда-либо, однако они также и переправляют за пределы своей территории значительно более внушительный объем отходов, чем раньше. В общем-то в этом, опять же, нет ничего нового. Еще в XIX столетии шла активная международная торговля поношенной одеждой и старым текстилем. И все же сегодняшние потоки мусора прокладывают такие маршруты, что это приводит к значительным финансовым и экологическим последствиям; в ЕС экспорт пластмассовых отходов подскочил с 1 миллиона тонн в 1999 году до почти 6 миллионов тонн в 2011-м, а экспорт лома меди, алюминия и никеля вырос в два раза.
Получается, что возрождение переработки отходов после 1980-х годов соседствовало с любопытным парадоксом. С одной стороны, потребители общества изобилия стали уделять больше внимания собственному мусору: отныне они лично сортируют бутылки и отдельно складывают пластмассу и бумагу; с другой стороны, они совершенно потеряли из виду общий поток мусора. А он, в противовес распространенному мнению, движется не только в одном направлении – из богатого Севера на бедный Юг. Европейский союз экспортирует бо́льшую часть пластмассовых отходов в Китай, в то время как бо́льшая часть ценного металлического лома (медь, алюминий, железо, сталь и драгоценные металлы) перераспределяется между самими европейскими странами. Опасные отходы почти полностью (97 %) остаются внутри ЕС, бо́льшая часть из них оказывается в итоге в благополучной Германии. Похожая ситуация сложилась и в Соединенных Штатах: бо́льшая часть переработанных или отремонтированных электронных продуктов продается внутри страны. Некоторые американские и европейские телевизоры и печатные платы оказываются в конечном итоге в Гане или Нигерии, однако сама Африка также отправляет свой электронный мусор на экспорт – в Корею и Испанию; в Корею отправляет свои отходы также и Ближний Восток
[1742].
Перемещение мусора из одной страны в другую необязательно означает, что происходит что-то неправильное. Переработанная пластмасса и скрап благородных металлов могут помочь сберечь природные ресурсы и уменьшить загрязнение, вызываемое их добычей. ПЭТ-бутылка из европейского города возвращается в него теплой флисовой кофтой с этикеткой «сделано в Китае». Проблема в том, что такая добродетельная цепочка складывается не всегда и глобальная торговля отходами также включает в себя и поток опасных материалов, и продажу использованных товаров из богатого мира в страны, не обладающие технологиями и законами для их корректной переработки. Ценные материалы теряются, что приводит к дальнейшему истощению природных ресурсов. Европейские автомобили, например, имеют каталитические конвертеры, богатые металлами платиновой группы. Начиная с 2000 года платиновые материалы из конвертеров всех сданных в утиль автомобилей необходимо обязательно извлекать и перерабатывать. Однако 100 000 ненужных автомобилей ежегодно отправляются из порта Гамбурга в Африку и на Ближний Восток, где эта платина оказывается на свалках или в земле.
