Настоящая проблема связана не с отсутствием эффективности как таковой, а с тем, что этих мер недостаточно. В Калифорнии, правда, спрос на энергию никогда не поднимался выше 6 % в год на человека после конца Второй мировой войны, однако он и не падал. Все меры по эффективности привели к тому, чтобы заморозить ситуацию на уровне начала 1970-х годов. В других регионах страны американцы в 2008 году тратили в два раза больше электричества, чем в 1968 году. Многие эксперты в прочих развитых странах предсказывали тогда, что использование энергии частными хозяйствами сократится или по крайней мере перестанет расти
[1789]. Как показал опыт, все произошло с точностью наоборот. В Великобритании, например, потребление энергии семьями росло почти стабильно каждый год, и между 1970 и 2005 годами увеличилось на 30 %, хотя потом, надо признать, стало падать. В старом составе Евросоюза (15 стран) в 1990-х и 2000-х годах расход электричества в семьях вырос на 40 %; лишь немцам и болгарам удалось удержать его на одном уровне
[1790]. Если говорить в общем, то прогнозы не сбылись, так как вещей в нашей жизни стало больше. И как в случае с сокращением отходов, в вопросе использования энергии и других ресурсов семьи оказались более упрямы и менее гибки по сравнению со сферой торговли и промышленностью. Но почему?
Отчасти ответ на этот вопрос уже был назван в данной книге. Мы проследили, как потребление менялось со временем в разных странах, и не раз подчеркивали, что рост спроса – это не простая экономическая функция и не игра в статусность, это результат сложного взаимодействия политических, социальных и культурных факторов. Это верно для периода после 1970-х годов так же, как и для предыдущих пяти столетий. Те, кто предсказывал в 1970-х, что семьи в развитых, богатых странах будут довольствоваться одним телевизором, холодильником и автомобилем, ошибались, так как они забыли о главной динамике потребительского общества – о влияющих на него изменениях стандартов, норм, технологий и привычек.
С одной стороны, эффективность сэкономила людям деньги, которые они могли теперь потратить на более дорогие вещи и повышение комфорта. Эффективность и потребление мешали друг другу. И правда, последнее нередко сводило на нет достижения первого – так называемый обратный эффект, или парадокс Джевонса
[1791]. Холодильники стали эффективнее, вместе с тем увеличившись в два раза. Поэтому призывы сократить мусор нередко приводили к противоположным результатам. В рамках одной государственной кампании в 2011 году жителей Франции призывали экономить свет и поддерживать комнатное отопление не выше 19 C°: их мотивировали тем, что сэкономленные деньги они смогут потратить на отпуск
[1792]. Двигатели стали более экономно расходовать топливо, что позволило производителям автомобилей добавить новым моделям мощности. Может быть, расход энергии на 1 квадратный метр в новых американских домах и упал, но сами дома приобрели гигантские размеры. После 1978 года общий расход энергии во всех американских домах не меняется. То, что удавалось сэкономить с помощью энергосберегающих окон и более эффективной системы отопления, уходило на кондиционеры и возросшее число бытовых приборов
[1793]. Поколение назад офисные помещения в таких городах, как Вена, проветривали с помощью открытых окон. Сегодня же повсюду включают кондиционеры: современный дизайн не предусматривает сквозного потока в помещении, ведь необходимо максимально использовать арендуемую площадь. В Швеции – лидере по экономии энергии – вся сэкономленная энергия испарилась в связи с увеличением жилищного фонда на 40 %
[1794].
Уменьшение размера семьи и увеличение числа одиночек – два важных фактора, объясняющих, почему ничего не меняется. Разумеется, одинокие граждане не производят больше мусора априори. Ведь среди них не только молодые транжиры, но и бережливые бабушки. В 1972 году исследование мусора в Нью-Хейвене (Коннектикут) обнаружило, что чем больше семья, тем больше ее мусорное ведро во всех отношениях; это объяснялось тем, что женщине, у которой не один ребенок, а четверо или пятеро, приходится покупать больше товаров и меньше услуг
[1795]. Однако для общей тенденции использования ресурсов подобные истории скорее исключение, нежели правило. Индивидуумы, которые живут в одиночестве, зависят от пропорционально большего количества вложенной и операционной энергии, ведь на четыре полулитровые упаковки молока уходит больше бумаги, чем на одну двухлитровую. Ситуация также осложняется тем, что у каждого одиночки имеется собственный набор бытовой техники. В 2009 году в Соединенных Штатах каждый одинокий гражданин владел телевизором, у каждого третьего их было два, и у 13 % – по три. У двух третьей были своя собственная стиральная машина и сушилка. У каждого второго имелась посудомоечная машина
[1796]. У многих были холодильники объемом 0,5–06 м3 – разве следует довольствоваться маленьким холодильником только потому, что живешь один? Платформа Freecycle и культура совместного пользования с помощью Интернета, конечно, полезны, однако они мало что могут изменить, пока одинокие граждане продолжают жить под девизом «Каждому по стиральной машине».
Стандарты комфорта внутри дома возросли, а вместе с ними появились и более энергозатратные привычки. Центральное отопление, еще в 1950-е годы бывшее редкостью в Европе, не только сделало теплыми ранее всегда холодные комнаты, но и подняло норму комнатной температуры: в Великобритании всего за десятилетие после 1990 года она увеличилась с 16 °C до 19 °C. Умные бойлеры, культ фитнеса и занятости, а также идеал атлетической красоты привели к тому, что большинство людей в развитых странах больше не моются над раковиной и не принимают ванну раз в неделю; теперь они встают под горячий душ как минимум раз в день, а иногда и чаще. Сами люди и их одежда еще никогда не были такими чистыми. За ХХ столетие объем белья для стирки вырос в пять раз в Великобритании. В США большинство одиночек стирает 2–5 раз в неделю, что указывает на высокую частоту, с которой люди сегодня отправляют вещи в стирку
[1797]. Дома с их ванными, влиянием на городскую инфраструктуру и места досуга заставляют инженеров, архитекторов и политиков делать подобные «нормальные» условия неотъемлемой частью нашего будущего. Обществу будет весьма сложно вернуться к совместному купанию в ситуации, когда почти все общественные бани распроданы и превращены в многоквартирные дома
[1798].
