Американские города быстро заявили о себе как о сверхпотребителях.
Эпидемиология, микробная теория и санитарные реформы – все вместе оказали серьезное влияние на общество и на демократию. Инфекционные болезни могут перепрыгивать с класса на класс. Нельзя говорить о какой-либо безопасности, пока кто-то продолжает игнорировать водные процедуры. Контролировать ситуацию должны были представители власти, компании по водоснабжению, строители, домовладельцы, и, разумеется, каждый человек нес ответственность за свое поведение. Регулярно мыться – значит уважать себя и уважать других. В начальной школе устраивали проверки чистоты, чтобы с детства приучать учеников к этой новой привычке. Во Франции в школьных заданиях часто говорилось о связи между гигиеной, порядочностью и любовью. В тексте одного диктанта 1890-х годов, к примеру, мать не хотела целовать дочку, потому что у той было грязное лицо. В другом тексте диктанта говорилось о том, что дружелюбность и усердие не могут оправдать нечистоплотность: друзья в отвращении отвернулись от грязного товарища. «Просклоняйте: я знаю свои обязанности. Я мою руки»
[422]. Потому что грязь, также как и болезнь, изолирует человека из общества. Ванная комната – место обучения юных граждан, мыло и водопроводная вода – атрибуты гражданина.
К 1900 году водопровод и газовое освещение стали такими же символами современного города, как музей и универмаг. Объем воды, поступавшей в дома горожан, неуклонно продолжал расти. Туалеты и ванные комнаты создавали дополнительный расход – на очередной слив в туалете уходило два-три галлона воды. Один лондонский инженер подсчитал, что в среднем на то, чтобы помыться дома или в общественной бане, уходит от 90 до 120 американских галлонов
[423]. Постоянная подача воды была впервые введена в Лондоне в 70–90-е годы XIX века. Вместо того чтобы накачивать воду в определенные часы, а затем хранить ее в баках и цистернах, отныне городские жители могли получить доступ к проточной воде в любой момент, когда им это потребуется. Это было сбывшейся мечтой потребителей. В 1913 году Лондон качал ежедневно и еженощно свыше 200 миллионов галлонов для 7 миллионов своих жителей. В 1912 году в Лидсе 480 000 человек каждый день получали 26 миллионов галлонов воды по трубам общей протяженностью 510 миль. Водопроводная компания Александрии качала из Нила 5 млрд галлонов воды для 400 000 человек.
Тем не менее наряду со всеми этими победами инженерной мысли мы не должны забывать об ограничениях и совершенных ошибках. В большинстве городов постоянная подача воды все-таки была скорее исключением, чем правилом. Накануне Первой мировой войны, когда весь Лондон перешел на круглосуточное снабжение водой, лишь у каждого пятого парижанина была подобная роскошь. Студентам, приезжающим в Париж из других стран, советовали кипятить воду по крайней мере 15 минут, прежде чем пить ее. В Гамбурге воду качали прямо из Эльбы, не фильтруя, что привело в 1892 году к вспышке холеры. В Шанхае, городе с миллионом жителей, водопроводная компания поставляла воду лишь 30 000 зданий, а жители тысяч грязных хижин вынуждены были копать собственные колодцы, чтобы добыть воду. В Ханчжоу, крупном городе на южном конце Великого канала, водопровод был построен лишь в 1931 году; спустя 20 лет только 1 % населения пользовался водой из-под крана. Даже в Европе в период между мировыми войнами, когда водопровод являлся одним из главных отличий города от деревни, в некоторых крупных городах по-прежнему не было даже системы канализации; в Италии две трети всех домов не имели водопровода вплоть до 1950-х годов
[424].
Чтобы понять, как менялось потребление в городе, мы не должны смотреть на его инфраструктурные сети лишь с точки зрения инженеров и планировщиков городов. Нам также стоит взглянуть на них глазами женщин, мужчин и детей, которые открывали кран, проверяли стояк или набирали воду в ванну. Общий спрос на воду рождался из нескольких действий, которые люди повторяли изо дня в день. Не существовало какой-либо типичной системы городского газо- и водоснабжения, так же как и не существовало универсального потребителя.
Города, районы и даже соседние улицы имели доступ к разному количеству воды. На это влияли местоположение, класс и тип жилья. К примеру, в 1900 году многим рабочим, жившиим в Луизенштадте, одном из районов Берлина, посчастливилось заселиться в дешевые квартиры в новых, более престижных домах с водой и газом; естественно, у них было гораздо больше возможностей воспользоваться этими удобствами, чем у их товарищей, обитавших в других частях города. Кроме того, пользоваться водопроводной водой – это одно, а иметь собственную ванную, туалет и горячую воду – это совсем другое. В некоторых городах, таких как Ливерпуль, Лондон, Бостон и Нью-Йорк, туалеты быстро стали неотъемлемой частью жилища после 1860-х годов. В других же туалеты усложняли работу и без того перегруженных систем, поэтому властям приходилось убеждать людей отказываться от них и даже запрещать их, как это было, например, в Манчестере. К 1880-м годам большинство американских горожан по-прежнему использовали выгребные ямы, а не туалеты. В Тампере, первом промышленном центре Финляндии, выгребные ямы использовали вплоть до XX века. Муниципальный Совет Шанхая издал в 1905 году «Акт об иностранных строениях № 76»: «Запрещается присоединять какие-либо трубы к водопроводам – и общественным, и частным, и нечистоты должны устраняться так, как раньше». Совет оставлял за собой право даровать специальное разрешение на установку «утвержденной туалетной системы», однако при условии, что содержимое выгребной ямы желающего установить туалет должно быть уничтожено советом за ту цену, которую совет сам посчитает подходящей. В британских трущобах в 1950-е годы в домах имелись телевизоры и пылесосы, однако не было горячей воды, а туалет был на улице. Если рассматривать всю Европу, то отдельная ванная комната была роскошью вплоть до 1960-х годов
[425].
