Писатель Дзюнъитиро Танидзаки переживал, что уличное освещение разрушит концепцию тени в японской эстетике
[434]. Однако далеко не на всех улицах имелись фонари. Большинство даже крупных городов не в состоянии было приблизиться к ночному Парижу, увешанному гирляндами света. В Бейруте газовые фонари появились в 1889 году, но их устанавливали только на перекрестках. Ночью полицейские свистели пешеходам, тем самым сигнализируя, где безопасно переходить дорогу
[435]. В Эдо театры кабуки имели газовое освещение с 1870-х годов, а вот на улицах бедных районов увидеть фонарь можно было очень редко. Даже Лондон с десятью тысячами фонарей был известен как «город с худшим и лучшим освещением в мире». В 1911 году фотометры с трудом могли уловить тусклый свет в его бедных районах
[436]. На осевое освещение центральных улиц очень часто жаловались. Из-за того, что фонари висели в центре улиц, пассажиры общественного транспорта не видели, что творится на обочине, и зачастую выпрыгивали из автобуса прямо на пешеходов. В городах, где сжигали много угля, из-за смога свет газовых фонарей, бывало, вообще был не виден на протяжении многих дней. Мистер Гуденаф, лондонский инженер, рассказывал в 1910 году, как «он спустился из своей квартиры и, стоя у порога, не мог разглядеть фонаря, хотя он висел всего лишь в 18 футах над дорогой». И вновь где свет, там и тьма. В лондонском Сити, центре мировой экономики, огни улицы Кэннон освещали далеко не все, а темные уголки становились «убежищем для опасных личностей»
[437]. Чем больше было освещения, тем сильнее пугала и завораживала темнота. На каждый дополнительный ватт приходилась новая страшилка о темных переулках большого города
[438].
Газ и вода поставили перед городом ряд абсолютно новых задач. Например, нужно было решить, кто должен предоставлять эти услуги. Требовались значительные вложения. Изначально этим занимались частные компании, которые впоследствии стали монополиями и утвердили свои цены на несколько десятилетий. В результате справедливые цены и качество превратились в предмет вечных споров. Компании не были особо заинтересованы в том, чтобы присоединять удаленные районы к общей сети или набирать воду из рек, расположенных далеко от города. Начиная с 1860-х годов задачу обеспечения жителей водой и газом все чаще брало на себя правительство напрямую. К 1880 году в британских и американских городах воду поставляло больше муниципальных, чем частных компаний. К 1913 году в Швеции коммунальные услуги полностью перешли в область задач муниципалитета, во Франции в большинстве городов тоже, хотя Париж по-прежнему получал воду от Парижской водопроводной компании. Испания являлась в этом вопросе единственным исключением – исторически сложилось так, что городская власть здесь никогда не могла похвастаться силой и влиянием. В Лондоне из-за административных разногласий городские власти взяли на себя поставку воды лишь в 1902 году
[439].
Эта тенденция также известна как «муниципальный социализм», хотя ее движущая сила никак не была связана с социалистическими партиями, которые только-только начинали формироваться. Муниципальный социализм возник под давлением роста города и ограниченности природных ресурсов. В конце XIX века, в отличие от продуктов питания и одежды, вода становилась дороже, а не дешевле. Город продолжал расти, и это означало увеличение количества труб и цен на воду. Частным компаниям были на руку высокие цены, установленные в свое время законодательными органами, и им было совершенно не выгодно делать какие-либо дополнительные инвестиции. Городская власть, таким образом, была попросту вынуждена взять на себя эту задачу. Многие предприниматели даже радовались этому, ведь главное для них было получить достаточно воды для своих заводов. А вот с газом все обстояло иначе. В отличие от воды поставки газа приносили огромную прибыль – благодаря технологическим инновациям. В особенности в новых, быстро растущих городах, пока не имеющих достаточно мощных источников дохода, газ был настоящей денежной жилой. Как сказал один историк, в отношении газа был скорее не «муниципальный социализм», а «муниципальный капитализм»
[440]. Именно прибыль от подачи газа населению позволяла городским властям создавать общественные блага общего пользования, то есть строить парки, библиотеки, детские площадки, бассейны и т. п.
Часто исследователи забывают рассказать о тех сложностях, с которыми столкнулись получатели новых услуг. Газ и вода поднимали ряд мучительных вопросов о самой сути потребления. Является ли вода «даром Божиим» или услугой, которую нужно приобретать за деньги? Если верно последнее, то какой должна быть цена за эту услугу и как можно заставить людей платить? Какое количество галлонов воды можно считать необходимостью, а какое уже будет роскошью? На протяжении пятидесяти лет начиная с 1850 года многие города чуть ли не воевали из-за ответов на эти вопросы. В разгар этих «битв» горожане начали впервые объединяться в «лиги потребителей». Некоторым домовладельцам и владельцам магазинов казалось, что монополии обворовывают их, поэтому они учреждали собственные организации, призванные проводить выгодную им ценовую политику. Так, в 1879 году в Париже был основан Союз парижских потребителей газа. В Марселе и в некоторых других городах мелкие торговцы и владельцы ресторанов пытались в 1890-х годах бойкотировать газовые компании, однако без особого успеха. По другую сторону Ла-Манша недовольные горожане основали Общество взаимопомощи потребителей газа южного Лондона
[441]. Людям приходилось оплачивать свет, который нередко работал с перебоями, а показатели газовых счетчиков постоянно оказывались неверными (в связи с чем появилась даже поговорка «Врет словно газовый счетчик»). Инженеры ломали головы над тем, как сделать удобный и надежный счетчик, а потребители тем временем продолжали неверно считывать показатели (так как средний циферблат работал против часовой стрелки), подделывать их с помощью магнита и, что вызывало особые опасения, увеличивать крохотное газовое отверстие, прибегая к помощи местного слесаря. Газ и электричество нельзя было продавать килограммами. Но что в таком случае должны были покупать люди – величину напряжения, энергию или силу света? Когда напряжение падало, свет становился тусклым, однако счетчик продолжал считать. В Париже в 1893 году Компания по поставке сжатого воздуха была оштрафована и потеряла свою монополю из-за того, что плохо следила за напряжением и оно постоянно оказывалось низким
[442].
